Астровойны
Шрифт:
— Что тебе позволить? — удивился Антонио.
— Позвольте мне освободить адмирала.
Рядом с ухом Серафимы фыркнула Нина Гата — громко и выразительно. А девушка смотрела на юного Зверолова и почему-то вспоминала, как он подозвал птицу которая села на ее плечо.
— Кто ты, мальчик? — с издевкой спросил Антонио. — Может, ты воин? Или паладин? Извини, но я не разглядел в тебе сверхчеловека.
— Я — Зверолов, — осторожно напомнил Даймон, глядя на пресс-секретаря снизу вверх.
— Даже думать не смейте! — произнесла Нина Гата, обращаясь к Антонио и подозрительно замолчавшей Серафиме.
— Ты кажешься мне неплохим человеком, как тебя… Даймон? Я не знаю, что случилось на Рохе. — Он показал на стену. — Но там, за пределами этой пещеры, снуют орки. И не счесть им числа. Их жизнь с детства проходит в бесконечной грызне друг с другом, что позже перерастает в междоусобные войны. Они воины! Воины всю свою жизнь! А кто ты?
— Дайте мне шанс. Прошу вас. Я докажу, что я не предатель.
— Доказывать больше нечего, — произнесла Нина Гата. наклонившись к его пленнику. — Ты уже все доказал своим предательством и своим пещерным обликом!
Словно устав от препирательств, наследница Великой Семьи прошла мимо них в глубь пещеры и скрылась в темноте. Даймон с сожалением посмотрел ей вслед. Досадно, что Серафима не стала участвовать в споре. Он полагал, что она могла встать на его сторону.
— Я могу пройти мимо орков очень тихо, никто даже не заметит, — предпринял он еще одну попытку. — Отец учил меня этому с детства. Например, скальные лани — животные чуткие и невероятно проворные. А я могу вытащить одну из середины стаи так, что другие будут продолжать спокойно щипать траву.
— Это говорит лишь о том, — заключила Нина, — что ты еще и вор!
— Почему вы так плохо думаете обо мне? Я же человек!
— Потому, что если мы отпустим тебя, то ты вернешься со своими безносыми дружками. Тот кто предал однажды, предаст снова! Ты как вода, в которую попала капля керосина! Пить такую больше невозможно!
Серафима вдруг вернулась.
Даймон видел ее лишь краем глаза — настолько был поглощен неистовыми словами женщины в кружевах. Он вдруг обнаружил девушку в невероятной близости от себя. Ухо различило едва уловимый звон. Волосы на затылке колыхнулись от легкого, почти невесомого ветерка… А в следующий момент он почувствовал, что может развести в стороны руки.
Лицо Нины Гаты перекосилось от ужаса. Глаза выпучились и пораженно взирали на сиятельную дочь.
Серафима отступила от Даймона. В правой руке она держала рукоять, оплетенную шелковым шнуром, а левой придерживала зеркальный клинок. Клинок меча. Катаны. Той самой, что наречена Могильщиком!
Не веря своим глазам, Даймон уставился на филлийский меч, который он поднял с Серой Планеты, Но смотрел он недолго, потому что клинок тут же загородила фигура наставницы, вставшей между пленником и Серафимой.
— Что ты себе позволяешь? Как ты посмела!
— Почему, Серафима? — бросился к девушке Антонио. — Даймон выглядит неплохим парнем, но он был замешан в темных делах.
Глядя в свое вытянутое отражение на плоскости клинка, девушка пожала плечами:
— Не знаю почему, но я ему верю. Быть может потому, что он потерял отца. А я потеряла мать.
— Это самый глупый ответ из всех, который я только слышала! Ты не отдашь меч убийце!
Серафима так посмотрела на
Уста девушки раскрылись.
— Я имею право решать, — жестко произнесла она, отвечая Нине Гате. — Это право даровано мне моей кровью и поколениями предков.
Она наклонила клинок, и он лег горизонтально в ее руках. Серафима перевела взгляд на пленника. И Даймон утонул в очах небесной синевы, глядящих на него прямо и уверенно. Он почувствовал, как закружилась голова.
— Возьми свой меч, — мягко произнесла она. — Владей им во благо человечества. Не оборачивай взор в сторону Бездны. Освободи пленника. И пусть удача окажется на твоей стороне.
Руки дрожали, как при болезненной лихорадке. Даймон протянул их к рукам Серафимы.
— Не смейте!.. — воскликнула Нина Гата.
Он не хотел прикосновения, зная, что не смеет. Не ровня. Но так получилось. И пальцы Даймона коснулись рук девушки…
Контакт длился бесконечную секунду, за которую Даймон успел почувствовать мягкость ее кожи и тонкость внезапно побелевших пальцев. Даймон ощутил в руках покалывающее тепло, а сердце окатил приятный озноб… И еще он увидел, как изменился ее взгляд. Холодная решимость сменилась удивлением и растерянностью перед… перед чем-то, что неожиданно открылось девушке. А затем контакт оборвался, и в руках Даймона остался Могильщик. Меч величественный и могучий. Единственный на свете друг. Они встретились после двадцати часов невыносимой разлуки, после двадцати часов ладони Даймона вновь ощутили его холод.
Он прикоснулся губами к клинку и не сдержал слез. Сцена тронула всех, даже суровую Нину Гату, которая не смогла изречь очередной укор.
— Спасибо, — шептал он. — Спасибо! Вы не пожалеете! Пошатнувшись, Даймон поднялся на ноги, держа катану обоими руками. Когда он распрямил спину и поднял голову, Серафима увидела его словно впервые. В отличие от брата, он не был высок ростом и мускулист, но она вдруг обнаружила в пленнике потаенную мощь, которая способна смести все на своем пути.
Не сходя с места, лишь взглядом она проводила его до решетки. Удар, другой удар рукоятью. Навесной замок вместе с обломками петель рухнул к ногам. Зверолов вышел из темницы, перехватил катану так, что она оказалась скрыта под рукой и прижата к локтю. Прощально оглянулся на пещеру. И стремглав исчез в кустах.
— Просто несусветная глупость! — произнесла Нина Гата и, пронзив Серафиму гневным взглядом, ушла в темноту.
— Я верю в вашу мудрость, моя госпожа, — сказал Антонио. — Верю, что вы знаете, что делать. И этот Зверолов мне тоже не кажется предателем, как его называют. Но… мальчишка и меч против сотен орков, вооруженных до зубов. — Он покачал головой. — Это не поддается логическому осмыслению.
Он тоже оставил ее, а Серафима стояла возле решетки и, приподняв брови, смотрела туда, где исчез юноша. Она чувствовала внутри себя что-то необычное, незнакомое. Что это? Она влюбилась? Какие глупости. Она любит Уильяма, все это знают, в том числе и она. Любит, любит… Она без труда произносит это слово по отношению к жениху. А по отношению к юноше она испытывает какое-то другое чувство…