Асы шпионажа
Шрифт:
– Игорь, все будет отлично, – ответила она без раздумий. – Мы пойдем туда все вместе. Как только мы окажемся в здании министерства юстиции, беспокоиться будет не о чем.
Со вздохом облегчения я снова прилег. Небо постепенно светлело. Незаметно заснув, я почувствовал, как меня тормошит Анна:
– Игорь, уже семь часов.
Короткий сон вдохнул в меня силы. Побрившись, я надел коричневый выходной костюм. Анна кормила Андрея, а на плите стоял чайник с кофе. День начинался прекрасно. Вчерашней духоты не было. Я чувствовал себя готовым ко всему. Позавтракав,
Прежде чем мы вышли из дому, решили, что документы Анна будет держать в своей сумочке, так как в случае моего ареста все внимание будет приковано ко мне. В этом случае я попытаюсь отвлечь внимание агентов, чтобы предоставить Анне возможность убежать. Документы же обеспечат ей защиту и охрану полиции. Так, во всяком случае, я думал.
Дежурному в приемной министерства юстиции я объяснил, что мне надо срочно переговорить с министром по очень важному вопросу. Тот посмотрел на меня с сомнением, затем стал звонить по телефону. Нас провели в приемную министра, где вежливый секретарь спросил, по какому вопросу мы пришли.
Я попытался объяснить ему, что проблема столь важна, что я могу сказать о ней только лично самому министру. Секретарь посмотрел на меня, потом на Анну и Андрея. Я представил себе, какие мысли его в тот момент занимали: если этот мужик чокнутый, то зачем он привел с собой жену и ребенка? Затем секретарь вошел в кабинет министра. Мне было даже слышно, что он кому-то звонил по телефону.
Но вот он вышел из кабинета и произнес:
– Господин министр находится в своем кабинете в здании парламента. Я вас туда провожу.
Вместе мы прошли в расположенное рядом здание парламента и вошли в прекрасную приемную министра. Там я доложился другому секретарю. И все началось с самого начала. Я снова повторил, что должен переговорить только лично с министром и никем более другим. Секретарь снял трубку телефона и долго говорил с кем-то по-французски. Я понимал, что разговор шел обо мне, так как мое имя было несколько раз упомянуто. О чем шел разговор, я не понял. Через некоторое время он положил трубку на рычаг и сказал тому секретарю, который нас привел, что мы должны возвратиться в здание министерства и там ждать министра.
Мы снова пошли назад. Ждать пришлось целых два часа. Андрей стал вертеться, и мы с трудом его успокаивали. Раздался звонок телефона. Секретарь поднял трубку, выслушал сказанное и ответил:
– Очень хорошо, сэр.
Затем обратился к нам и сказал:
– Я очень сожалею, но министр вас принять не может.
Сожалею! Опять прозвучало это ненавистное слово. Охваченный страхом, я посмотрел на Анну. Она кусала губы.
– Пошли, – после некоторого раздумья произнес я. – Пойдем опять в редакцию.
Когда мы пришли в «Оттава джорнэл», нам сказали, что главный редактор принять нас не сможет. Однако к нам подошла молодая репортерша, чтобы нас выслушать. Это была хорошенькая блондиночка, которую звали Лесли Джонстон. Она обратилась к нам дружелюбно и заинтересованно, погладила Андрея по головке и предложила присесть.
Я рассказал
– Мы очень сожалеем, – произнесла она и возвратила мне бумаги. – Ваша история нам не подходит. В нынешнее время никто не осмелится поднять руку на Сталина.
Анна была первой, кто смог хоть что-то сказать:
– Милая девушка, а что же нам теперь делать?
Репортерша немного подумала и ответила:
– А почему бы вам не пойти в полицию и не обратиться по вопросу получения нашего гражданства? Это не позволит красным выдворить вас отсюда.
В полной растерянности мы снова направились в министерство юстиции. Полицейский чиновник в отделе паспортизации объяснил нам, что полиция не занимается вопросами получения прав гражданства, и посоветовал обратиться в канцелярию прокурора на Николас-стрит.
Путь туда был неблизкий, а на улице становилось все жарче. Андрей совсем раскис, и мне пришлось нести его на руках. Да и Анна явно переутомилась. Но это были еще, как говорится, цветочки. Из-за моего решения мы попали в опасную ситуацию, поэтому надо было действовать быстро и решительно.
В канцелярии прокурора нам сказали, что дама, занимающаяся вопросами оформления гражданства, ушла на обед и будет отсутствовать еще некоторое время. Тут до меня дошло, что и мы с самого раннего утра ничего не ели. Мы направились в небольшой ресторанчик, расположенный неподалеку. Сделав заказ, я взглянул на часы. Было без четверти двенадцать. Я мог себе представить, что сейчас происходило в посольстве. Но может быть, отсутствия документов еще не хватились, лишь сотрудники удивятся, что я не вышел на работу.
За обедом Андрей заснул. Анна решила, что будет лучше отвести ребенка к англичанке, с которой у нее установились дружеские отношения и которая проживала неподалеку от нашего дома. Это было, конечно, рискованно, но мы не могли больше таскаться по улицам с утомившимся парнишкой. На трамвае мы доехали до Сомерсет-стрит. Соседка была довольна, увидев нас, а Анна объяснила ей, что нам перед отъездом в Москву надо еще кое-что закупить. И мы попросили разрешения оставить ребенка у нее до нашего возвращения.
Затем опять поехали в канцелярию прокурора. Сотрудница дала нам формуляры для заполнения и попросила прийти на следующий день, чтобы сделать фотографии. Я растерянно посмотрел на нее и спросил:
– А как долго будет длиться оформление документов?
– О, я точно не знаю, – ответила она. – Может быть, всего несколько месяцев.
Анна расплакалась. Впервые мужество покинуло ее. Положив руку ей на плечо, я попытался ее успокоить. В отчаянии осмотрелся. За соседним столом сидела дама в красном платье, с которой мы говорили вначале, еще до того, как пошли перекусить. Внезапно решившись, я пересек комнату и, подойдя к ней, выложил всю свою историю.