Ася находит семью
Шрифт:
По пути Ксения оживленно рассказывала про то, как из ничего создавалась столярная мастерская, как наконец-то ею был отыскан очень подходящий человек, бывший рабочий мебельной фабрики.
Фамилия у него смешная — Каравашкин. И усы смешные, топорщатся. Каравашкин — истинная находка для детского дома, поскольку он никуда не сбежит: у него четверо детей. И жена его, Прасковья Васильевна, тоже находка — она охотно взялась работать в детдоме техничкой, попросту уборщицей.
В мастерской было почти так же холодно и почти так же пусто, как в зале. Ободранный канцелярский стол, на нем неказистые,
Ася со скукой отметила: ничего здесь не раскопаешь — никаких любопытных останков, никаких памятников былого.
Усатый Каравашкин, подняв на лоб очки в железной оправе, вместе с двумя красноносыми и краснорукими мальчишками выпрямлял скрюченные, заржавленные гвозди, которые, как видно, были необходимы для ремонта сваленной здесь мебели. Руководитель мастерской был невысок — оба мальчика доставали ему до плеча — и очень худ. Зато очки, а главное, грозно торчащие усы придавали его лицу немалую внушительность. Шурка выпросил у мальчишек гвоздь и занялся им.
Ксения познакомила швею со столяром, одного преподавателя по труду с другим; завязался разговор, показавшийся Асе неинтересным. Подумаешь — трудовые принципы новой школы… Татьяна Филипповна рассказала, как жалко было при переезде в Москву бросать в Сураже ножную машинку; как пригодилась бы она, эта чудная машинка, детскому дому! Каравашкин пожаловался, что, прежде чем всерьез приложить руки к классной мебели, надо найти, из чего сколотить верстак. И вздохнул… Ему бы сюда тот верстачок, что был у него на фабрике, ему бы исправный инструмент! Ребятишки бы небось толпились в мастерской с утра до вечера. Вздохнул и спохватился:
— Как же, Ксения Петровна? Я с места не схожу по уговору. — Он выразительно кивнул на своих красноруких помощников, и стало понятным, почему ему опасно трогаться с места: не сбежали бы, мол… — Кто обещал обеспечить явку?
— Виновата! — всполошилась Ксения. — Как это я?..
Асе понравилось, что, вместо того чтобы оправдываться — дескать, явилась новая сотрудница и вот она закружилась с нею, — Ксения откровенно расстроилась, поспешила заверить:
— Сейчас, Николай Гаврилович, сбегаю на этаж к мальчишкам! Честное слово, вчера я географичке полкласса пригнала. Неженки! Лежебоки! Готовы валяться от завтрака до обеда — в самое рабочее время. Ну, сейчас я с ними поговорю. Учебных часов хоть бы и не было! Только кухонные!
Ксения энергично распахнула двери, приглашая желающих следовать за собой, или, как она выразилась, «устраивать облаву на дезертиров».
«Кухонные часы! — думала на ходу Ася. — Большие, круглые, пристроенные прямо над раскаленной плитой. Футляр медный, как ободок таза, в котором варят варенье, стрелки торчат, словно усы Каравашкина. Часам безразлично, что вокруг сплошь анархисты, что все дерутся, валяются, разбрасывают по коридорам ломаные кровати… Часам все равно. Они себе тикают, а старуха в темном фартуке колдует возле плиты. Стрелки четыре раза в день указывают: время кормить!»
Этим летом, когда считалось, что большевики все равно не удержатся, мама прочла Асе вслух из газеты, что по всей республике взяты на учет манная, какао и даже шоколад — в фонд детского
Вот и Дедусенко… Пусть она совсем недавно стала большевичкой, совсем на днях, она всю жизнь была все равно что партийная, спасала от полиции мужа, товарищей мужа. Разве она не по-рыцарски отнеслась к Асе? Потащилась, топая своими сапожищами, в Наркомпрос, не пожалела дня на чужую девчонку; из-за этого и сама попалась. Варька так и сказала: «Попалась». То строчила бы красноармейские гимнастерки, а теперь, поди, отвечай за каждого неслуха и озорника.
Детям легче, они ни за кого не отвечают. За них отвечают. Дети могут полеживать в своих берлогах и выбираться из-под одеял лишь по сигналу добрых кухонных часов. Марш из спальни в столовую! Как это? «Стол накрыт. Суп кипит. Кто войдет, будет сыт!»
А взрослые — вот скука! — опять заговорили о швейных делах.
— Теперь вам прибавится беспокойства, — невесело шутит Татьяна Филипповна. — Сгонять народ в мою мастерскую.
— Ничего не прибавится! Вместе мы живо наладим. Честное слово, наладим! — Когда Ксения радовалась, ее лицо — Асе это сразу бросилось в глаза — как бы светлело, становилось еще краше. — Вы понимаете, товарищ Дедусенко, что значит, когда твоего полку прибыло? Не только новый работник, даже кто из ребят, если свой…
Ася спотыкается о попавшееся под ноги, забытое кем-то на лестнице ведро. А может быть, виновато вовсе не ведро, просто остановила мысль, что ее, Асю, Ксения не считает своей?
Вчера они с Варей долго не спали. Ася не могла успокоиться, ведь она впервые надолго оставляла родной дом. Поездки в Приозерск, пока была жива бабушка, не в счет. Настоящее расставание было теперь — с домом, с книжками, с глобусом, купленным еще папой, с большой именинной чашкой, из которой вкусно пить даже пустой кипяток, с фотографиями всех Овчинниковых и Кондаковых, собранными в один альбом…
— Ты привыкнешь, — уверяла Варя. — Главное, подружись, найди новых друзей. Если кого-нибудь любишь, ничего не страшно.
При последних словах голос Вари дрогнул. Ася догадалась, о ком она думала, она сама о нем особенно много вспоминала в последний день. Андрей ведь первый настаивал, чтобы Ася росла в детском доме. Кто знает, может, и ему, так же как Асе, представлялись эти добрые волшебные часы, пекущиеся о детях. «Кто войдет, будет сыт!» Будет сыт! Будет сыт!
— Ты чего, сумасшедшая, заскакала? — Шурка, смеясь, загородил Асе дорогу, повиснув на ее локте.
— Ой! — чуть не взвыла Ася. — Сам сумасшедший! Ой…
Локоть-то не залечен. Может, он и заживет в детском доме от питания и режима, но не с одного же завтрака…
Татьяна Филипповна, пригрозив сыну, стала успокаивать девочку:
— Сегодня же покажу тебя врачу… — И спросила у Ксении: — Врач у вас есть?
— Есть. Кроме нас с вами, единственный здесь коммунист. Ася, не отставай! Надо все дортуары обойти.
Как она сказала? Дортуары?!
Французское слово «дортуар» — общая спальня — так укоренилось в стенах института, что даже Ксения пользовалась им… На Асю оно подействовало магически…