Ася
Шрифт:
— Сколько я должна?
Упрямая? Гордая? Флиртует слабо. Зато манипулирует чувствами, как профессионалка. Пытается пробить на совесть и жалость разыграть?
— Убери, сказал.
— За камеру хранения, — она, похоже, присаживается за моей спиной. Затылком, шеей и плечами я ощущаю слабое движение воздуха, когда девица открывает рот и производит на свет глупые слова, — я бы заплатила, Костя. Вы сидели на берегу, пока я прыгала на волнах, поэтому…
— Поужинаем? — прикрыв глаза, шиплю.
— Я не знаю, сколько стоит подобная услуга, к тому же у меня
Потому, что есть хочу!
— Средневековье, да? — на той же ноте, с той же интонацией, не перехожу в мажорный громогласный лад.
— Я не умею этим пользоваться.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать четыре.
Я думал, что ослышался, когда она назвала это же число в тот первый раз.
— Ты не умеешь пользоваться? Звучит неправдоподобно. Сказки рассказывать в другом месте будешь.
— И не страдаю. Я хорошо считаю и люблю общаться. Карты обезличивают людей и делают их машинами. Вы…
Ее колени упираются мне в спину, продавливают позвоночник, натирая погребенные под натянувшимися мышцами лопатки.
— У тебя очень вызывающий вид, Ася. Ты…
— Что?
— Ты шлюха? Ищешь спонсора? Зажиточного мужика?
— Сколько с меня? — теперь она, по-моему, встает или отклоняется.
— Ужин! — возвращаюсь к ней лицом и утыкаюсь взглядом в клюв плавок, тесно облегающих гладко выбритый лобок с небольшими раздражениями и вросшими волосками, как будто бы невыдернутая щетина у молочной свинки. — Я вижу тебя! Всю! Твою большую грудь и мелкую пиздёнку, — хриплю, давлюсь и со скрипом, свистом, как будто кровохарканьем, глухо квакаю. — Это не нудистский пляж. Прикрой на хрен срамоту. Твои соски! Выдранные бритвенным станком половые складки! Голые ноги! Вдавленный пупок и…
Голубые, синие… Самоцветные глаза! Она нажралАсь меланжа? Употребила спайс? Толкиенистка? Черт бы девку взял! Поклонница песчаных дюн и гигантского червя, который пряность изрыгает, чтобы накормить страну? Она греческая богиня, вышедшая на твердь земную из морской пучины? Нерядовое существо, не знающее настоящей жизни? Или это новомодный гребаный пикап?
— … — девчонка вздрагивает, согнутой одной рукой прикрывает почти вываливающуюся грудь, а вторую укладывает на беспокоящее мой воспаленный мозг срамное место. — Ай!
— Ужин, Ася. По рукам? — предлагаю ей свою ладонь, прищурив взгляд, все еще не сняв очки, рассматриваю смущающееся блаженство, которое хлопнется в глубокий обморок, если не возьмется за меня, как за спасительный канат. — Ты с кем-то или…?
— Да и нет, — перекрещивает ноги. — Помогите, пожалуйста.
Помочь? Очередная, твою мать, беда?
— С чем и каким образом?
— У меня в сумке есть большое полотенце.
— Это пляж, синеглазка. Я…
— Я первый раз на море.
— Но плаваешь…
— В бассейне была. Брала уроки.
— Реализовала, видимо, мечту?
— Да, — задирает подбородок, как будто говорит мне: «Съел козёл?». — Помогите, пожалуйста,
— Ужин?
— Я не ужинаю.
— Нектар употребляешь? Пыльца-роса-травинка-василёк? Ты эльфийская принцесса? По внешним признакам все точно сходится.
Длинные густые светлые волосы, подколотые огромным крабом. Или как называется эта зубастая фигня? Идеальная кожа, с мелкой россыпью веснушек, разбрызганных исключительно на гладкой переносице. Гадские пронзительные глаза того прилипчивого голубого цвета, от которого в жилах стынет закипающая кровь. Прижатые к головке небольшие ушки и розовый, как жопка поросенка, рот.
— Вы наглый, Костя. Прошу прощения за грубость, но Вы напираете, а я вынужденно отбиваюсь.
Строит недотрогу, у которой весь образ о том орет, что:
«Кто первый встанет в очередь, того и будут эти чуни!».
— Нет, — убираю предложенную руку, отталкиваюсь от насиженного лежака, отряхиваю затекшие от долгого сидения ноги и поправляю ремень. — Разрешаешь залезть к тебе в сумку?
— Если Вас не затруднит.
Без проблем! Да отчего же.
Резинка для волос, массажная расческа, допотопный мобильный телефон, маленькое зеркальце, сменное белье — синтетическая футболка, до безобразия короткие джинсовые шорты, гигиеническая прокладка — на первый взгляд, по старой памяти, а также по объему — по-моему, на три большие капли, тот пресловутый древний кошелек и полностью отсутствующее полотенце, о котором она воркует пять с небольшим минут.
— Здесь нет того, о чем ты просишь, — шурую носом в огромной дамской сумке. — Юль, ты, вероятно, не взяла. Я…
— Мне пора!
Она намерена припустить и показать мне, как надо бы давать лихого стрекача?
— Стоять! — обхватив за локоть, подтаскиваю к себе гибкую фигуру и, приобняв, скрываю полуголую девчонку от похотливых глаз. — Пиджак сойдет?
— У меня его нет.
— Есть у меня. Где твои нормальные вещи, Ася?
— В домике.
— Ты снимаешь жилье? — развернув нас, обращаю свою спину незатыкающемуся прибою.
— Да.
— Стой спокойно, я сейчас накину тебе на плечи свой пиджак. Давай без нервов, птенчик. Но…
— Это что? — она кивает в сторону шипящего флайборда.
— Доска.
— Вот это да! — от изумления раскрывает рот, затем присвистывает, а после ярко улыбается.
Деревня, деревня, глухая, чтоб меня, деревня и срамной по обстановке ад…
Подобранные вверх бело-золотые волосы — толстый хвост, канатная коса, отсутствующий макияж, огромный круглый циферблат наручных механических часов, короткий сарафан и греческие сандалии. У девочки есть вкус и небольшие средства. Хотелось бы отметить, что фасон простого платья все-таки необыкновенный, а ткань наощупь дорогая и покладистая, нежащаяся в моих руках. Тонкие бретели впиваются в бархатную кожу и просятся под пальцы: так бы вниз опустил или разорвал на мелкие кусочки. Глубокое и острое декольте, эффектно демонстрирующее стоячую большую грудь. И пикантный небольшой разрез, приоткрывающий кокетливо вышагивающую ножку.