Атаман Платов
Шрифт:
«При недостатке съестных припасов мы едим лошадей, трупы которых окаймляют нашу дорогу; но, находясь в арьергарде, мы зачастую встречаем лишь остатки этих животных, часть которых уже съедена идущими впереди нас. Счастливец, кто может добыть себе хотя бы это!..
Солдаты, у которых нет ни ножа, ни сабли или которые отморозили себе руки, не могут воспользоваться даже и этой пищей. Однако я видел и таких, которые, либо стоя на коленках, либо сидя, словно бешеные волки, глодали эти обнаженные остовы…»
Испытывая жесточайшие мучения от голода и холода, отбиваясь от беспрерывных атак казаков, неприятель бежал так,
Даву предпринял отчаянную попытку закрепиться на высотах перед Гжатском, поставив на них густые пехотные колонны и устроив батареи. В лесу же, подступавшем с обеих сторон к дороге, он укрыл своих стрелков. Таким образом маршал готов был отразить наступление казаков и с фронта, и с флангов.
Платов не попался в ловушку Даву. Против укрепленной позиции французского арьергарда он поставил восемь орудий, из которых обстрелял его с фронта. В то же время слева и справа от дороги атаман пустил в обход егерей с артиллерией и казаков. Они «произвели столь сильное наступление, что неприятель… после двухчасового сражения вынужден был быстро отступить». Донцы пустились в преследование, продолжавшееся до наступления темноты.
Точных данных о потерях Платов не сообщил. Пленных же было столько, что атаман оставил их обывателям для препровождения в пункты, указанные штабом Кутузова, обычно в ближайшие уездные города. Среди них оказалось немало желающих служить в русской армии. Но такой чести атаман удостоил только немцев, определив их в егерский полк Кайсарова.
Накормив людей и посадив егерей на казачьи лошади, Платов пустился в ночь вслед за отступающим французским арьергардом. В то же время, в 8 часов вечера, в противоположную сторону поскакал курьер с пакетом, адресованным дежурному генералу Коновницыну. Атаман писал:
«…Уже несколько дней войска мои не имеют хлеба, вина и совсем не было; до сих пор питались кое-как мясом, но и сие пришло уже к концу. Я продолжаю быстрое мое движение по земле, обнаженной от всяких средств… послезавтра могу быть у Вязьмы. Дай Бог… в неприятельских магазейнах… найти помощь. Иначе не знаю, что делать…»
Понятно, что трудности атамана Платова не шли ни в какое сравнение с теми, что переживали войска маршала Даву. Но и казакам было нелегко. Не хватало не только продуктов питания и вина, но и зарядов для артиллерии: в бою под Гжатском «французскими стрелял, большей частью не по калибру», — писал Платов. А Кутузов торопил, гнал вперед с главными силами корпуса, требовал выиграть хотя бы марш и наносить удары по головам отступающих колонн, беспрестанно тревожить неприятеля даже ночью. Впрочем, Матвей Иванович и без того не задерживался на одном месте. Впереди была Вязьма.
К Вязьме, которую уже миновал Наполеон с гвардией, спешили отряд Орлова-Денисова и авангард Милорадовича. На один переход от последнего отставали главные силы русской армии во главе с самим Кутузовым.
21 октября к Старой Смоленской дороге со стороны Медыни подошел генерал-майор В. В. Орлов-Денисов с казачьей бригадой и «близ города Вязьмы в разных пунктах напал на разбитые полки» неприятеля, обратил их в бегство, взял одно орудие «с довольным числом ящиков с снарядами», до 40 повозок и 130 пленных, среди
Платов в этот день продолжал теснить арьергард французской армии и у Теплухи и Царево-Займища атаковал его малыми силами егерей. В этих столкновениях неприятель также потерял «множество снарядов, убитых и раненых». В рапорте главнокомандующему атаман особо отметил «труды и неусыпную деятельность» полковника Кайсарова и попросил князя Кутузова оставить его при себе.
На рассвете 22 октября к Старому Смоленскому тракту вышли кавалерийские корпуса Ф. К. Корфа и И. В. Васильчикова и пять казачьих полков А. А. Карпова из авангарда русской армии. Не опоздал ли М. А. Милорадович? Имел ли он реальные шансы на успех? Мог ли прибавить к венку своей славы новые лавры? Все зависело от обстановки.
Наполеон с гвардией уже прошел через Вязьму. Ней остановился в городе, чтобы пропустить войска и сменить деморализованный за четыре дня боев с казаками арьергард Даву, находившийся в это время у села Федоровского. А между ними, с разрывом в шесть — десять верст, располагались корпуса Богарне и Понятовского.
Корпус Платова наседал на арьергард Даву всего в трех верстах от авангарда Милорадовича. Главные силы русской армии по-прежнему двигались параллельно Старой Смоленской дороге.
Нет, Милорадович не опоздал. Но сил у него было явно недостаточно, чтобы вступить в противоборство с тремя корпусами противника, превосходившего его авангард по численности тысяч на пятнадцать. Поэтому он решил пропустить войска Богарне и Понятовского к Вязьме, а затем отрезать арьергард Даву и ударить с фронта и флангов при одновременном давлении казаков Платова с тыла, со стороны села Федоровского.
Начала бой регулярная кавалерия. Она вырвалась на дорогу и обрушилась на передовые части корпуса Даву. С флангов французы были обстреляны из артиллерии. С тыла усилили натиск казаки Платова. К этому времени подошли пехотные дивизии из авангарда Милорадовича. Арьергард французской армии, попавший в окружение, оказался под угрозой истребления.
Богарне и Понятовский, узнав о критическом положении Даву, повернули свои войска и устремились ему на выручку. Теперь авангард Милорадовича с двух сторон попал под обстрел неприятеля. Сойдя с дороги и заняв позицию вдоль нее, генерал приказал открыть артиллерийский и ружейный огонь по колоннам французов. Неся большие потери, те обратились в бегство и остановились лишь на подступах к Вязьме, пытаясь организовать сопротивление. «Но что возможно противопоставить быстрому нападению российских воинов, пламенным усердием к государю исполненных?» — риторически вопрошал Платов в реляции на имя Кутузова.
Из воспоминаний Ц. Ложье:
«Холод увеличивался, истощение солдат, еще ничего не евших, таково, что многие падают в обморок; другие почти не в состоянии нести оружие, но тем не менее желают боя, чтобы согреться, а может быть, надеются найти смерть, которая избавит их от этой долгой агонии. Среди командующих ими офицеров встречаются многие с рукой на перевязке или забинтованной головой. Одни ранены еще под Москвой, другие под Малоярославцем».
По какой бы причине французские солдаты ни желали боя, они его получили.