Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход

Прозоров Александр

– Надо было и нам факел взять, – запоздало молвил Егор. – Скоро совсем темно станет – как идти-то?

– Так пришли уже, – провожатая хмыкнула и показала в темноту рукой. – Вона, изба-то, видишь?

– Нет, – честно признался молодой человек. – Так, какие-то контуры.

– Непонятно говоришь. Ты не наш, не из наших мест. Гость.

– Вот уж точно, что гость. И очень надеюсь, что временный.

Они остановились возле высокого забора, отбрасывавшего в свете луны мерцающую зыбкую тень. Загремев цепью, глухо тявкнул пес.

– Тихо,

тихо, Агнец, свои, – негромко вымолвила волшбица.

Услыхав знакомый голос, пес успокоился, и слышно стало, как кто-то подошел к самым воротам:

– Кто?

– Здрав будь, Хярг.

– И ты, Сармина.

Ворота окрылись, впуская гостей. Дальше, во дворе, разговор пошел на каком-то особом наречии, как, прислушавшись, догадался Вожников – на финно-угорском. Вепсы! Точнее говоря – весь, древний народ, когда-то, во времена Древней Руси – сильное и уважаемое всеми племя… Кстати, Белоозеро – это же их город, племенная столица веси! Был когда-то таким, еще на том, северном, берегу, а нынче – несколько раз перенесенный на новое место – это уже и не город, а так, убогая и усохшая копия былого величия и блеска. Тем более сейчас – под властью алчной и жестокой Москвы.

– Входи, гость, – переговорив с Сарминой, Хярг – низенький, широкоплечий – указал на маленькую избенку, притулившуюся на самом краю двора… скорей, даже – баню… да! Точно – баню, сейчас, в сумерках, темнеющую, словно оплывший сугроб.

– Серафима ждет тебя. И примет. Иди же.

Вежливо кивнув, молодой человек подошел к бане и, остановившись, осторожно стукнул в дверь.

– Войди, – послышался женский голос.

Егор вошел, низко склонившись, чтобы не удариться лбом.

– Вот сюда, сюда, к лавке…

Вожников, наконец, выпрямился, увидев в тусклом свете лучины высокую, одетую в длинное льняное платье девушку с большими, чуть вытянутыми к вискам глазами, темными, как южная ночь. Такие же темные волосы ее ниспадали на плечи, в лице было что-то восточное – быть, может, скулы или, скорее, глаза. Это, впрочем, не портило общее впечатление, скорей, придавало изюминку красоте девы.

– Я – Серафима.

– А я…

– Я знаю – Егор. Положи деньги на лавку, туда.

Молодой человек поспешно выполнил указанное, и волшбица выразила свое удовлетворение легким, едва заметным кивком.

– Сними полушубок, здесь тепло… Кинь на лавку… так… Рубаху тоже сними.

– Но… – несколько замялся Егор. – Я бы хотел…

– Я знаю, чего ты хочешь, – тонкие губы ведуньи тронула легкая улыбка. – Чувствую… Подойди ближе, встань на колени… так… теперь наклони голову. А вот теперь – пей! Не бойся, это просто квас, правда, сильно хмельной, ядреный. Пей, пей!

Молодой человек послушно исполнил все, почувствовав прикосновение нежных девичьих рук… ему вдруг почудилась песня… хотя нет, не почудилась – волшбица Серафима запела! Тихо, вполголоса, на непонятном языке – весянском? Мелодия казалась простой, а припев повторялся все чаще и чаше – речитативом:

– Конди,

Хяндикан, Хирб! Конди! Хяндикан! Хирб!

«Конди – по-вепски – медведь», – вдруг всплыла мысль, а дальше… дальше Вожников словно погрузился в сон, легкий, этакую полудрему – спал, но все слышал. И чувствовал, как все сильнее начинает болеть голова. Сначала чуть покалывало виски, затем будто что-то ударило по лбу – и ядерной бомбой взорвался мозг!

– Конди! Хяндикан! Хирб!

– Медведь, Волк, Лось, – открыв глаза, машинально прошептал молодой человек. – Это что – боги древней веси?

Он лежал на лавке, на своем же подстеленном полушубке, рядом, у изголовья, сидела волшбица и… плакала.

Приподнявшись, Егор схватил ведунью за руку:

– Эй, эй, Серафима! Ты чего? Я что – обидел тебя? Сделал что-то не так?

– Я… я – не могу… Не могу войти в твою голову, не могу помочь… – рыдая, промолвила девушка. – А так не должно быть, нет! Ведь ты не чудовище, не злой оборотень, я чувствую.

– Уж точно – не оборотень, – сочувственно усмехнулся гость. – Что, совсем-совсем ничего не выходит?

– Да есть один способ, – успокоившись, Серафима задумчиво посмотрела на Вожникова и погладила его по груди. – Есть способ узнать… помочь… если ты… если ты захочешь – мы сольемся с тобой в одно.

– Как же? – быстро поцеловав волшбице руку, прошептал Егор. О, он уже догадался, к чему клонит колдунья… и был вовсе не прочь!

– Ты знаешь, о чем я…

– Да!

Не говоря больше ни слова, ведунья поднялась с лавки и без всякого жеманства сбросила с себя платье. Ее хрупкая юная фигурка со стройными бедрами и небольшой грудью поначалу показалась Вожникову чересчур худой и какой-то угловатой… впрочем, стоило кудеснице опуститься рядом…

Ах, эти глаза – черные и бездонные, в них, кажется, сияли искры, а тело оказалось гибким и безумно горячим. Как соскучился Егор по женской ласке – еще бы! Он и набросился на девчонку, как и положено изголодавшемуся мужику – притянул к себе, с жаром поцеловал в губы, и…

– Это слишком быстро, – с улыбкой призналась волшбица. – Я так ничего в тебе и не поняла.

– Эко дело! Попробуем еще раз, – погладив девушку по спине, лукаво улыбнулся гость. – Еще раз, и… еще… Ведь ты не против, верно?

Вместо ответа Серафима поцеловала Егора в губы. И молодой человек тут же отозвался на любовный позыв, притянул девчонку к себе, тиская, лаская пальцами грудь…

– Ты – чужой! – отпрянув, тихо промолвила Серафима. – Совсем-совсем чужой, из далекого далека.

– Но ты поможешь мне?

– То, что ты хотел – ты давно получил, – волшбица неожиданно улыбнулась. – Ведь так?

– Допустим, – неохотно признался Егор.

– Так чего же ты хочешь?

– Просто вернуться домой… – Вожников вздрогнул, увидев, как потемнели и без того темные глаза юной колдуньи. – Ну, что ты молчишь? Скажи же! Ты поможешь мне? Я вернусь домой? Ну! Говори же!