Атаманы-Кудеяры
Шрифт:
– Вспомнил? Говори.
Аким покачал головой:
– Хоть убей, ничего не знаю.
Стражники опять нагнули Акима, но Мирон остановил их:
– Погодите. Ты… как тебя? Харитон, знаешь, где Юрша? Говори, пока плетей не отведал.
Тот начал торопливо объяснять:
– Когда Юрша отсель уезжал, говорил, что в Москву. Аким вернулся и сказал,
Мирон согласился:
– Правильно! Когда уехал?
– Выходит, два дня тому…
И тут произошло самое неожиданное. Аким до сих пор не сопротивлялся стражникам, а тут вдруг раскидал их, схватил со стола саблю и с воплем: «Убью гада!» бросился на Харитона. Тот рванулся к двери. Мирон, вылупив бешеные глаза, заорал:
– Держи их! Туды растуды!
В дверях образовалась свалка. Аким вырвался из нее и вскочил на скамью. За ним увязались три стражника с саблями наголо, но первым никто нападать на решался. С полу поднялся Харитон, перепуганный, но невредимый.
– Вот везет дерьму! Жив! Сдаюсь! Не хочу вашей крови. – С этими словами Аким сошел со скамьи и воткнул саблю в пол. Его тут же связали.
В опочивальню вошел отец Нефед, привели старосту и конюха. Мирон начал допрос. Его интересовало, как Юрша относился к старосте, мужикам, бабам. Потом начал спрашивать, кто гостил тут, особенно про Харитона и Неждана. После допроса конюха и старосту высекли, отдали приказ беречь деревню, она отходила государю. О приезжающих сообщать в Броничи наместнику.
Потом поели, попили. Все, что понравилось из добра, забрали себе. Присутствующий при этом староста попытался удержать грабителей: мол, государево это теперь. Его вторично поучили – высекли.
Как рассвело, собрались уезжать. Акима с Харитоном посадили в возок, к ним забрался горбатый монах, и двор опустел.
Староста, кряхтя и держась рукой за спину, запер ворота, покричал конюха, но того и
– Никого нет? Пошли в дом, снега прихвати, растирать будешь. Чуть не замерз. Пес погиб, а меня спас, загородил. Никто не догадался в конуру заглянуть. Ты чего жмешься? Высекли?!
Примерно через час он, раскрасневшийся, сидел за столом, допивал и доедал, что осталось от стражников. Староста стоял перед ним и слушал его болтовню. А собравшись уходить, Неждан такое сказанул, что Михей обомлел:
– Нравится мне тут у вас, тихо. А стражников монах привел, ему недолго жить осталось. Опять же, барский двор в лес упирается. Так что мои людишки другой раз приходить будут, пока хозяева не появились. Ты запас еды и питья тут храни, убудет – пополняй, а больше тебя ничего не касается. Тутошнего конюха не меняй. Собаку новую заведи. Да запомни: ты ничего не знаешь. А то у нас ребята бедовые, ненароком придавить могут.
Староста видел, как Неждан вынул из-под поленницы плетеные снегоступы, перевалился через забор и исчез. Подошел Михей к частоколу, заглянул в щель: ничего не видно и следов нет…
Юрша остановился на постоялом дворе близ Троице-Сергиевского монастыря. Перекусив немного и отдохнув, он оставил стрельцу шубу, саблю, поколебавшись немного, отдал и нож. Главные ворота монастыря были закрыты, привратник пропустил его в калитку. Из каморки навстречу вышел и поклонился монах:
– С благополучным прибытием в нашу обитель. Как прикажешь доложить о себе?
Юрша назвал себя, монах недоверчиво окинул его взглядом – государев стрелецкий сотник и вдруг в простом темном кафтане – и протянул к нему опечатанную кружку:
Конец ознакомительного фрагмента.