Атаульф
Шрифт:
И похвалил за то, что на смерть явился, как обещал, — слово сдержал.
Так и стал Ульф к кузнецу Визимару захаживать, дома же про это никому не говорил. Дедушка Рагнарис случайно узнал. Столкнулись как-то раз у кузнеца.
Потом уже, когда кузнеца Визимара в живых не было, дедушка Рагнарис рассказал ему о том, как Аларих погиб и как Визимар не сумел спасти Алариха. И еще сказал, что когда они с Ульфом у кузнеца встретились и Рагнарис Ульфа домой отослал, Визимар рассказал ему, как мальчишку выследил
Умер же Визимар от чумы. Когда умер — неведомо, ибо нашли его уже мертвого. Кузницу сжечь хотели, но не удалось ее сжечь, потому что зарядили дожди.
Дедушка Рагнарис сказал, что Доннар не хочет, чтобы кузницу сожгли, если дождь посылает. Да и когда нашли Визимара, дождь шел, гроза началась. Дедушка говорил, что перед этим сушь стояла и сушь чуму с собой принесла, а дожди чуму смоют. И не стали кузницу жечь.
Визимар последний у нас был, кто от чумы умер и больше никто не умирал.
Дедушка Рагнарис с Хродомером говорили потом, что чума по селу бродила — Визимара искала, а как нашла, так успокоилась. Видать, Аларих-курганный чуму эту за Визимаром посылал. Люди-то Визимара простили, что Алариха не уберег, а сам Аларих, по всему ясно, не простил.
Только я думаю, что не так все было, потому что чума по всему краю была и многих погубила и в соседних селах и даже в дальних, и в бурге. И не только у нас она была. И у гепидов чума была, и у вандалов была.
Еще я думаю, что дедушка тоже Визимара не простил, потому что слышал как-то разговор дедушки Рагнариса с Хродомером. Хродомер сетовал, что из-за сломанного серпа в бург приходится посылать, ибо нет у нас своего кузнеца, а в то старое село никто не ездит. И о кончине Визимара сетовал. Дедушка же Рагнарис отвечал, что, мол, Визимар потому от чумы умер, что не настоящим кузнецом был. Настоящий кузнец от чумы не умирает, ибо огню служит.
Кузница с той поры, как кузнец Визимар умер, заброшенная стоит. Туда не очень-то любят ходить — место слывет нехорошим. Хотя чума ни одного дома в нашем селе не обошла стороной, все-таки в доме Визимара она закончила свой обход; оттуда может снова прийти, если ее лишний раз потревожить. Потому и не ходят в брошенную кузницу.
Несколько зим тому назад, когда Гизульф был такой, как я сейчас, вот что приключилось.
Ульфа с нами тогда не было. А когда Ульфа нет, дядя Агигульф петухом ходит, хвост развернув; при Ульфе он не очень-то нос дерет. Ульф в плену у герулов тогда томился.
Однажды к дедушке Рагнарису зашел Хродомер. В веселом настроении был Хродомер. Усевшись во дворе на солнышке стал нам с Гизульфом, с Ахмой-дурачком и сестрами нашими, были-небыли рассказывать.
После и дедушка Рагнарис свои рассказы вплетать стал. Молодость вспоминали.
Нечасто у нас такой праздник, чтобы дедушка рассказывал, вот мы и слушали, разинув рот. А
Тут и Валамир с дядей Агигульфом подошли и тоже слушать стали. Стоит послушать, когда Хродомер рассказывает.
Зашла речь о кузнецах. Тут и поведал Хродомер, что в заброшенной кузнице всегда дух кузнеца жить остается. Если не побояться и в новолуние, ночью, к кузнице прийти, следом за черным вороном Вотана, можно услышать, как призрак кузнеца призрачным молотом по наковальне бьет.
Выковывает кузнец на радость Вотану невидимый меч силы неимоверной. Виден этот меч только раз в месяц бывает, как раз в новолуние. И вот, если не побояться, войти в кузницу и громовую руну в воздухе начертить, так что загорится она в воздухе, будто пламенная, то расточится призрак кузнеца, а невидимый меч останется.
Завладев тем мечом невидимым, становится человек непобедимым. Незрим меч и неощутим, но никакой доспех ему не помеха, а кого коснется, тот обязательно в несколько дней умрет. А может быть, и сразу умрет.
И еще сказал Хродомер, что тот, у кого невидимый меч есть, обязательно умирает плохой смертью. Поэтому только тот таким мечом завладеть стремится, кто решился мстить, не щадя себя.
А мы с Гизульфом как раз собирались герулам за Ульфа мстить. За то, что в плену держат, над родом нашим глумятся.
И Ахма-дурачок тоже отомстить рвется. Словами не говорит, но мычит свирепо и лицо гневное делает.
Несколько дней минуло; все не шел у нас из мыслей этот волшебный меч.
Видать, не только нам он в душу запал, потому что как-то мы с Гизульфом слышали разговор между нашим дядей Агигульфом и Валамиром, дружком его. Они очень громко говорили, потому мы и слышали, хотя и не старались особенно подслушивать.
Дядя Агигульф говорил:
— Зря мы на прошлое новолуние струсили.
Валамир ему вторил:
— А как не струсишь, ежели ворон над головой кружит, волки в темноте бродят, Вотана воем кличут, а из кузницы красный свет вырывается?
Вздохнул дядя Агигульф и сказал прегорестно:
— Ничего не поделаешь, испугался я. Вот брат мой Ульф — тот бы не испугался. Может, племянники подрастут, храбрецами себя покажут, а мне уж, видать, не владеть волшебным мечом.
Задумчиво произнес Валамир:
— Гизульф — да, Гизульф, может быть, и не струсит. А вот Атаульф, по-моему, струсит.
— Атаульф? — переспросил дядя Агигульф. Губами пожевал. — Может, и Атаульф не струсит. Ну, нам-то с тобой в любом случае уже не владеть волшебным мечом.
Мы с братом так и замерли. Стало быть, все правда, что Хродомер рассказывал! Значит, действительно призрачный кузнец выковывает волшебный невидимый меч, если дядя Агигульф с Валамиром это видели!
И так захотелось нам доказать ему и Валамиру, что оба мы храбрецы, не в пример самому дяде Агигульфу, что даже во рту пересохло.
А дядя Агигульф добавил, обращаясь к Валамиру: