Атлантида
Шрифт:
– Да, он сомневался и тянул с постройкой около полугода, и, наверное, мы никогда бы не начали ее, если бы Неофрн не был убит вором.
Лира резко умолкла. Все застыли от удивления, отвлекшись от трапезы. Гости были поражены услышанным, по их телу пробежал холод, словно сам Танат, бог смерти, дышал присутствующим в спину и в любую минуту был готов проводить атлантов в царство теней.
– Значит, это правда, что за океаном люди убивают друг друга. Папа, ты слышишь? – чуть не плача говорил Зен, держа отца за руку.
– Правда, правда, они очень любят убивать друг друга, мучить и приносить человеческие жертвы в дар
– Прекратите пугать ребенка! – вмешалась в разговор Мэйа. – Все мы знаем, что за океаном люди отличаются от нас, но, прошу вас, рассказывая об этом, не забывайте, что за столом находятся дети, – Мэйа обнимала сына, всем своим видом показывая, что Кербер перешел границу.
– Дарос, ты еще не показывал ребятам свои новые книги и игрушки? Отведи их в свои покои, – поглаживая внука по голове, сказала царица, намекающая, что всех детей нужно увести в другое место, так как разговор стал не для детских ушей.
– Конечно, бабушка. Пойдемте, – сказал Дарос, выходя из-за стола.
За юным наследником трона направились Мэйа вместе с Зеном, жена Никона, старшего сына Софоса, вместе с маленьким сыном и дочкой, которая тоже расплакалась и никак не могла успокоиться, и супруга Панталеона последовала за своим мальчиком.
Звуки лиры все еще не доносились до гостей, они сидели в тишине. Керберос с особым вниманием осматривал немного напуганные лица, окружавшие его: Софос, Юклид и Пеон, второй сын мудреца, были насторожены, Никон волновался за детей, Атрея мучило множество вопросов, а братья Кербера не узнавали его. Но большее удовольствие приносил путешественнику ошарашенный вид отца, который отказывался воспринимать услышанное от своего любимого сына.
– А как же Патрокр'aт, Креогн, Никл'aй? Они были не против? Что с ними случилось? – Софосу не терпелось узнать ответ.
Кербер посмотрел в свою чашу, все еще наполненную вином, отставил ее подальше от себя, аккуратно взял маленькую маслину и начал внимательно ее рассматривать.
– Мир за океаном оказался очень опасным, беда пришла, откуда ее совсем не ждали, – сын царя резко кинул маслину в рот и быстро ее съел. – Все погибли: Патрократа съели крокодилы, обитавшие в реке, которую мы переплывали, а ведь я предупреждал его, что лучше не подходить близко к краю палубы; Никлай упал с горы, убегая от разъяренного хищника, а Креогон перестал дышать, как только попробовал одно из местных блюд.
– О, боги, как же вы не остановили смерть… – опешил Софос.
Услышав молитву мудреца, Кербер усмехнулся.
– Жаль, учитель, что вы сами отказались поехать со мной в путешествие, может, ваши мудрость и вера помогли бы всего этого избежать.
– Если бы это спасло жизни моих товарищей, то я бы обязательно поехал, но, к сожалению, прошлое невозможно вернуть. К тому же, не гожусь я для таких путешествий, вот если бы мой отец знал, что вы решите покинуть родные земли, то отправился бы вместе с вами за океан, а не сделал бы это на год раньше в одиночку.
– Простите, что я вас перебиваю, – сказал Атрей, оторвавшись от бумаги, на которой записывал все, что говорил путешественник, – мне хотелось бы кое-что уточнить.
– Нет, вы ошибаетесь: вор – это, можно сказать, нечестный человек, который зарабатывает себе на жизнь, забирая у других ценности и деньги без их согласия.
– Деньги? Что это? – удивился Атрей, услышав неведомое ему слово, и, словно бегун на стадионе, ожидающий отмашки, приготовился записывать.
– О, это та самая вещь, из-за которой совершаются убийства.
– Кербер, ты так запутанно говоришь, ничего не понятно. Расскажи в целом о жизни этих людей, – попросил Панталеон.
– Хорошо, – рассказчик набрал в грудь воздуха, встал из-за стола и начал ходить вдоль него. – Выглядят они так же, как и мы: две ноги, две руки, одна голова… только взгляд у них иной: холодный, пустой. Вначале он меня пугал, но потом я привык к нему. Рождаются эти люди чистыми, невинными, со светлыми мыслями, а потом погружаются в хаос, который сами же создают. Жадность витает вокруг них с самого первого появления. Каждый хочет быть царем, управлять и подчинять себе людей, контролировать каждый их шаг; им мало своих земель – они захватывают все новые и новые, при этом истребляя других. Вещи и еду они создают своим трудом, только не отдают ее просто так, надеясь на разум и душу человеческую, а продают за деньги. Они бывают разные: медные, бронзовые, но самые ценные – это серебряные и золотые, – Кербер держал в руке что-то круглое и блестящее и все время крутил это между пальцев, а когда заговорил о деньгах, то легонько бросил предмет на стол. Это была золотая монета. Она упала ребром и проскользнула по всему столу, закружившись в центре. Все гости внимательно смотрели на диковинку, и золотой блеск словно околдовывал их, заставляя схватить монетку и не выпускать из рук. Как только она перестала крутиться, атланты очнулись.
– Это монета, взамен нескольких подобных за океаном можно купить дом, приобрести запасы еды и снарядить несколько воинов.
– А кто такие воины? – спросил Зен, выглядывающий из-за колонн. Он уже давно подслушивал взрослых.
Зен хоть и был напуган рассказами младшего сына царя, но в то же время ему было очень любопытно. Поняв, что у него появился верный слушатель, Кербер снова усмехнулся, подошел к мальчику, погладил его по голове, присев рядом. Софос насторожился еще сильнее.
– Воин так же силен, быстр, как и атлет, вдобавок владеет оружием: это такие предметы, которыми можно убивать людей и захватывать или охранять земли. Каждый царь имеет свое войско и распоряжается им так, как хочет.
Зен все еще был напуган, но что-то увлекало его в рассказе Кербероса, мальчику хотелось самому увидеть воинов и подержать в руках оружие, хоть на мгновение.
– Кстати, привез с собой одну такую игрушку.
Кербер посмотрел в темный угол – недалеко, рядом с музыкантами, которые настраивали инструменты, стоял крупный мужчина, одетый в странную чешую, которая вся переливалась при свете и казалась прочнее камня. Странный наряд повторял рельеф мускулистого тела незнакомца, придавая ему еще более воинственный вид. Наследник царя быстрым жестом руки позвал его к себе. Когда воин приблизился к пирующим, все смогли не только рассмотреть устрашающее облачение, но и узреть наполненный ненавистью взгляд мужчины, его немного покореженное шрамами лицо.