Шрифт:
Каменев Виктор Евгеньевич
Атланты.
Аннотация:
Повесть о том, как атланты вырвались из рабства.
Царская библиотека атлантов. Бронзовая таблица (треснувшая, штамп):
"Я, царь, говорю: так будет. Мы принимаем эту расу. Да, они не похожи на нас. Но есть люди белые, есть люди чёрные. А эти не выносят солнечного света. Славянам говорю: это моя воля. Когда-то вас тоже приняли и пустили в Атлантиду.
ГЛАВА 1
***
Отец учил Дана, что зажмуриваться нельзя. Таких, с закрытыми глазами, говорил он, обычно и берут. Отец прожил долго именно потому, что был незаметен.
Дан тоже не хотел умирать рано, поэтому изо всех сил боролся со страхом, заставлявшим крепко зажмуриться. Кое-кого из сверстников ему уже удалось пережить. В яму всегда успеется.
Крестьяне, рыбаки, подсобные работники стояли шеренгой перед домом князя. Мужчины справа, женщины слева.
Вздох облегчения едва не вырвался у Дана, когда фохт и шесть стражников прошли мимо, но ему удалось подавить его. За это тоже можно было поплатиться жизнью.
Фохт, однако, на Дана и не посмотрел. Князь предупредил его о том, что будут гости, надо чего-нибудь эдакое. А попробуй, выбери ! Все одеты в серую мешковину, рожи тупые, глаз остановить не на ком. Вальдес, правда, симпатичный хлопец, но как раз его князь трогать не велел. Надо понимать, парня приберегают для царских персон.
Впрочем, фохт с самого начала хотел присмотреть для князя и его гостей незамужнюю девушку. Вон они стоят, прячут глаза. Надо бы кого-то поприятнее лицом, да вот хотя бы Монику. И фохт сказал ей:
– Ты.
Два стражника выдернули девушку из шеренги. Магдалена, её старшая сестра, бросилась к ней, но была перехвачена на полпути своим мужем.
– Но-но !- грозно сказал фохт.
У Дана пересохло в горле. Ну почему он выбрал именно Монику ? Дан совсем потерял голову и подался вперёд, но его лучший друг Крег схватил его сзади за пояс и прошипел ему в ухо:
– С ума сошёл ?
Стражники повели Монику к дому князя. Она не противилась, только оглянулась беспомощно на сестру, рыдавшую на плече мужа.
– Ну, всё,- сказал фохт.- Расходитесь.
Шеренга дрогнула и распалась.
Солнце клонилось к горизонту. Кашевары застучали половниками в котелки, призывая людей к ужину. Зазвучали голоса, заревел чей-то ребёнок. Жизнь продолжалась, вот только Монику из неё можно было вычёркивать.
– Вы убиваете меня,- сказала девушка стражнику, державшему её за руку.
Эта предосторожность была совершенно излишней: люди настолько пропитались страхом перед упырями, что никто не решился бы даже просто убежать от них.
– Вы убиваете меня,- повторила Моника.
– А ну замолчи !- прикрикнул начальник стражи.
Тот воин, что вёл девушку за руку, зашептал ей:
– Ты молодая, здоровая, может и перенесёшь. Кто знает ? Вдруг тебя минует ?
Но все знали о том, что ни один из укушенных не перенёс. Некоторое время - от шести до десяти дней - они ещё бродили бледными тенями, не говорили, не
Дан смотрел вслед удаляющейся Монике, пока Крег силой не потащил его в сторону кашеваров, приговаривая при этом:
– Ну идиот же ! Совсем идиот ! Хочешь, чтобы фохт взял тебя на заметку ? Идём, ты ей уже ничем не поможешь.
Крег приволок Дана к общему столу, усадил на лавку и сообщил:
– Я скоро.
Солнце коснулось горизонта. Сейчас упыри проснутся и высосут из Моники кровь. А ведь в этом году подходила очередь Дана пароваться. Их таких было четверо: он, Крег, Вальдес и Ганс. Дан мог подолгу смотреть на Монику, любуясь её лицом, волосами и фигурой, но объясниться с ней у него не хватало сил. Не далее, чем сегодня утром, Дан позвал её.
– Ты что-то хотел ?- спросила она.
Хотеть-то Дан хотел. Он собирался пойти к фохту и объявить о том, что они с Моникой паруются, им нужен дом и хозяйство. Накануне весь день Дан репетировал речь, с которой он должен был обратиться к девушке.
А вдруг она согласится ?
Но глядя в красивые глаза Моники, Дан совсем потерялся и пробормотал:
– Нет, ничего.
А про себя подумал: "Завтра".
Семейные пары с детьми и без них ужинали на крылечках своих домов. Столы непарованных парней и девушек, а также вдовых, тянулись вдоль бараков. Дан сидел за одним из них оглушённый и раздавленный. В своих мечтах он уже тысячу раз вырвал Монику из лап упырей и бежал с нею с островов.
Но наяву этого не сделаешь, только погибнешь понапрасну.
А вот если б он объяснился с Моникой, и согласись она идти с ним к фохту, возможно, тот выбрал бы другую девушку. Хотя, кто знает. Но, так или иначе, а Дан слишком уж незаметный. Девушки засматриваются на Вальдеса, но он как раз пароваться не спешит, пропустил уже два года, да и в этот к фохту не обращался, а тот грозится оженить его насильно. Но вряд ли это случится, ибо князь питает к Вальдесу непонятную слабость. Один раз фохт уже выбирал его, и немало было в тот вечер пролито девичьих слёз, а начальник стражи из упырей вернул парня назад. По посёлку шептались о том, что Вальдес - незаконный сын князя, но это, конечно, глупость, княгиня бы такого не простила.
Вернулся Крег. Он швырнул на стол две тарелки с кашей и два ломтя хлеба, а потом распорядился:
– Давай.
– Что-то не хочется,- ответил Дан.
– Жри !- повысил голос Крег.- Тоже мне ! Я, знаешь ли, и сам хотел того... Ну, с Моникой спароваться. Но им всем Вальдеса подавай. Каша добрая, с мясом. Лопай, Дан, не привлекай к себе внимания.
– Знаешь, Крег,- ответил Дан, неохотно тыкая ложкой в горку каши,- я раньше гляну на Монику, и на душе становилось - ну как тебе сказать - легче, что ли, теплее. Она такая... Когда моих родителей зарыли в яме, во мне что-то сломалось. Я жить не хотел. А Моника тогда сама подошла, поговорила со мной. И у меня после этого появился какой-то интерес к жизни. Из-за неё. Крег, я пойду к фохту и попрошу отдать мне Монику. Пока солнце не село.