Атомка
Шрифт:
— Ну, тут уж ничего не поделаешь…
Шарко не стал возражать, не было у него сил спорить с Люси. Когда минут через пять комиссар снова подошел к дому, подруга распахнула перед ним входную дверь, направив луч фонаря ему в лицо:
— Представляешь, я проникла внутрь и даже стеклышка не разбила!
— Слушай, а ты не замечаешь, что светишь мне прямо в глаза?
— Ладно, входи давай.
Он вошел, Люси заперла дверь на ключ и обвела фонарем помещение. Обстановка спартанская, немного дрянной мебелишки, телевизор с катодной трубкой, ружья в специальных витринах,
— Тут почти так же холодно, как снаружи. Куда нас занесло! Ох и достали меня эти горы, эти льды-снега, висящие над головой…
Шарко не ответил, он уже был в кухне. Полки, заставленные консервными банками. В холодильнике сыр, молоко, кое-какие овощи, уже начинающие гнить. Присоединившаяся к комиссару Люси, не снимая шерстяных перчаток, открывала ящик за ящиком. Внутри — ничего, кроме кухонных принадлежностей…
Они решили везде включить свет. Включили — и Франк вернулся в большую комнату. В топке сложенного из грубых камней камина — большая куча золы. Комиссар наклонился, прищурился, пощупал пепел:
— Похоже, он жег дерево и бумагу.
Люси тем временем осматривала распятие, лежавшее поверх старой Библии.
— И что?
— И ничего… Ты видела здесь хоть один счет, хоть одно письмо, хоть какие-нибудь деловые бумаги?
Она продолжала выдвигать ящики, открывать дверцы. Подошла к большому книжному шкафу у одной из стен, заглянула в него. Разные издания Библии… религиозная литература… научная: труды по органической химии, ботанике, энтомологии…
— Да нет, ничего такого… Может, он из тех, кто не любит хранить документы? Ну а письма… Знаешь, если вспомнить, что тут вокруг, поневоле задумаешься: неужели здесь появляется почтальон? У меня ощущение, что мы попали в Средневековье, причем даже не наше, а какое-то захолустное…
— Это только кажется. А на деле нам бы надо найти техпаспорт… ладно, пусть любые документы на машину… Вот представь себе, вдруг он оказался бы владельцем синего «мегана»!
— И что? Само по себе это еще ничего не доказывало бы, всего лишь направило бы расследование еще по одному пути.
Люси перешла к полке со словарями и справочниками. Брала книги с полки, быстро листала. Судя по году выпуска, обозначенному в выходных данных, все они были примерно десятилетней давности.
— О! Русский! — воскликнула она. — С чего бы монаху, живущему отшельником далеко в горах, заниматься русским? — И заговорила шепотом, словно бы обращаясь к себе самой: — Он купил эти словари как минимум через пятнадцать лет после того, как в монастыре появился тот человек с Востока. Ну и что это значит?..
Шарко поглядел в окно. Теперь надо осмотреть ванную и спальню. Дышащий на ладан платяной шкаф оказался приоткрытым. Люси, пошарив внутри, обнаружила шерстяные свитеры, штаны на теплой подкладке и обычные брюки, толстые носки, охотничьи сапоги и даже джинсы, несколько пар! Кроме того, здесь была здоровенная парка с капюшоном на меху и разные шапки, аккуратно висевшие
— И тут по-русски! Он не просто изучал русский язык, он еще и ездил туда, в Россию!
Она вздрогнула, увидев распятие, приклеенное к задней стенке одного из отделений шкафа, захлопнула дверцу:
— Чертовы распятия, никуда от них не денешься! Как-то неудобно вторгаться в частную жизнь бывшего монаха…
— И впрямь… Только надо было думать раньше…
Люси вздохнула:
— Мы даже не знаем, как он выглядит, — ни единой фотографии, ни-че-го!
Они еще долго искали, но, сколько ни искали, в руках у них оставался лишь призрак отшельника с его скромным бытием. Шарко чувствовал, что нервы Люси на пределе и что от этого она мечется, не находит себе места. Он взял подругу за руку:
— Мы уже больше часа тут возимся. Даже если этот бывший аббат имеет какое-то отношение к нашему делу, здесь ничего не найти. И уже поздно. Поехали!
Нет, она не хотела.
— Ну, не знаю, не знаю… Мне кажется, что-то от нас ускользает, какая-то мелочь, что мы ползаем по поверхности, и только… Здесь нужно сделать настоящий обыск, перерыть все, заглянуть в каждый уголок.
— А что ты надеялась найти? Старый манускрипт в овощном ящике холодильника? Или трупы в морозилке? Ладно, пошли.
— Как-то тут все слишком чисто, аккуратно. Мне кажется, этот человек крайне недоверчив и подозрителен. Скорее всего, он сознательно не оставил ни единого предмета и ни единого клочка бумаги, которые позволили бы нам узнать о нем больше. Мы обшарили весь дом и ничего не нашли. Ни каких-нибудь вещей, способных хоть что-то рассказать о владельце, ни писем, ни фотографий. Ты когда-нибудь видел подобное?
— Этот тип — стопроцентный монах… или был стопроцентным монахом. Бедность, простота, самопожертвование… — знакомы тебе такие понятия?
Она еще раз огляделась, поколебалась несколько секунд.
— Хорошо, уходим, только давай подождем в машине, а? Должен ведь он вернуться.
— А если не вернется? Если бы он уехал сегодня, здесь было бы хоть немножко теплее, разве нет? Он отключил отопление — стало быть, собирался покинуть дом надолго. Но даже если бы он вдруг появился… мы что, нападем на него и станем допрашивать? Думаешь, этот железный человек нам так сразу и признается, что четверть века тому назад сжег семерых монахов?
Люси вздохнула, но согласилась:
— Сдаюсь, ты выиграл. Но завтра, прежде чем двинуться в Париж, мы обо всем расскажем Шантелу, пусть он разузнает все, что можно, об этом Франсуа Дассонвиле и допросит его по всем правилам.
— Мне кажется, это оптимальное решение. И надеюсь, у жандарма не будет приступа эпилепсии, когда он узнает, что ты стибрила из подвала тетрадку.
Они убедились, что нигде не осталось следов их пребывания, и подошли к окнам столовой, выходившим на задворки. Когда час назад Люси нажала на раму снаружи, шпингалет выскочил из гнезда и створки распахнулись. Теперь она провела рукой по старому дереву, с которого осыпалась белая краска: