Аттестат зрелости
Шрифт:
Острый нос катера мягко резал воду. Водяные радужные валы откатывались назад.
Катер ходко бежал к городу, оставляя за собой пенистый след. Вода у винта бурлила. Светлана так загляделась на бурун за кормой, что у неё закружилась голова.
По берегам стоял голый лес. Над рекой сильно тянуло сквозняком. Ветер разгуливал над водой, гудел, как в трубе, и давно уже снёс всю листву. Деревья жалобно поскрипывали голыми ветвями, словно жаловались на ревматизм в сучках.
Приближение города было встречено восторженным и шальным «ура». Все вылезли из трюма и, несмотря на сердитые крики Сенечкиного отца, такого же полного и невысокого,
– Ой, ребятки, осторожнее, ой, осторожнее!
– всплескивала она руками и уговаривала их спуститься вниз.
Одноэтажное голубое здание речного вокзала медленно плыло навстречу, и его деревянный шпиль, казалось, задевал за тучи. На маленькой деревянной пристани никого не было. Лишь высокий тополь уныло покачивал ветками с одинокими сморщенными листочками и стаей нахохлившихся ворон.
Катер заныл тонким сигналом, предупреждая о прибытии, взревел натужно дизелем, стопоря ход и разворачиваясь, чтобы удобнее было причалить. И когда катер мягко стукнулся стальным боком о закрепленные на стенке причала автомобильные покрышки, то вороны испуганно закаркали, сорвались с тополя, так громко и раскатисто раздалось над притихшей рекой дружное «ура». Наконец-то «бэшники» прибыли в город.
В учительскую вбежала Людмила Владимировна, преподава-тельница химии. Она растерянно окинула взглядом всех присутствующих и бессильно опустилась на стул. На глазах блеснули слёзы:
– Десятый «Б» не явился на урок, - она отвернулась к спинке стула и тихонько всхлипнула.
– Захожу в класс, а там только Окунь и Лошкарёва... За что они меня так не любят?!
Алина Дмитриевна развела недоуменно руками, потому что все в учительской посмотрели на неё, классную руководительницу десятого «Б».
– Я думаю, они сегодня не только на ваш урок не явятся, - негромко сказала Мария Николаевна Сыромятникова. Она ожидала этого, но не верила, что произойдет.
Вчера, прощаясь с десятиклассниками на пристани, Мария Николаевна предупредила:
– Не забудьте, ребятки, завтра занятия.
– А отдыхать когда?
– спросил Игорь Оленьков, насупив чёрные разлётистые брови.
– В следующее воскресенье, - пошутила Мария Николаевна, сняв очки и протирая их платком, чтобы не видеть вопрошающих глаз «бэшников».
– Здорово придумано!
– зашумели ребята.
– Сегодня воскресенье, а мы работали. Мария Николаевна, ведь мы же три недели без отдыха!
– Агнесса Викторовна вчера позвонила в правление и сказала, что занятия начнутся завтра. Вы же понимаете, что отстали от программы, и нагонять будет трудно.
– Если б я знал, - обидчиво произнес Ерошкин и сильно хлопнул по ладони своей измызганной «капитанской» фуражкой.
– Что же вы сразу не сказали? – зашумели и другие ребята.
– Извините меня, - тихо произнесла Мария Николаевна, - но я подумала, что вы откажетесь работать. А так жалко было - картошка не вся выкопана, - она старательно протирала стекла очков, боясь увидеть сердитые лица ребят.
– Да ладно, - проворчал Ерошкин.
– Мы вас прощаем, всё-таки вы с нами работали тоже, - и махнул дурашливо рукой.
И тут, кажется, Рябинина оказала:
– А вот возьмём и завтра не придём на уроки. Обещали же день отдыха, - сказала тихо, но упрямо, и все услышали её и сразу загалдели:
– Правильно! Придём послезавтра!
–
– Точно, Серый, не придем!
– хлопнул друга по плечу Игорь Оленьков, а Ерошкин, глядя на учительницу снизу вверх – был ей до плеча, сочувственно посоветовал:
– А вы тоже не идите завтра в школу, Мария Николаевна.
– Семён, да что ты такое говоришь?
– улыбнулась растерянно Мария Николаевна, совсем не веря, что «бэшники» поступят так, как решили.
И вот они, действительно, не явились на занятия.
Экстренно собрался педсовет.
Говорить начала завуч школы Агнесса Викторовна: Кузьма Петрович вышел на работу после болезни первый день и молча сидел у окна.
– Итак, товарищи!
– Агнесса Викторовна сложила пальцы в «замок» перед грудью и громко хрустнула ими: она так всегда делала, когда волновалась, а сегодня просто не знала, с чего начать разговор.
– Итак, товарищи, у нас – чепе! Вы знаете, что десятый класс «Б» не явился сегодня на уроки. И это просто возмутительно! Надо их...
– Наказать!
– с усмешкой под пушистыми рыжеватыми усиками подсказал преподаватель черчения Борис Иванович Кручинин.
– Да! Наказать!
– страстно воскликнула Агнесса Викторовна и вновь хрустнула пальцами.
– Не всех, конечно, а зачинщиков!
– Если они вам их назовут, - иронически усмехнулся Кручинин.
Но Агнесса Викторовна не обратила на его реплику внимания:
– Я просто слов не нахожу от возмущения! Как это всё назвать?
– Забастовка... Или нет, лучше - картофельный бунт, - изрёк Кручинин, усмехаясь по-прежнему.
– А что? Были же соляные бунты, даже мясные, а тут - картофельный! Как при Петре Первом, верно, Тамара Игнатьевна?
– обратился он к преподавательнице истории Лапшенковой.
– Я назову это безобразием!
– воскликнула Тамара Игнатьевна.
– У меня и так из-за уборки картофеля пропали десять часов истории, а они сорвали сегодня одиннадцатый!
– А на мой взгляд, - поднялся со стула и горячо заговорил Кручинин, - они правильно сделали. Мы же обманули ребят.
Обещали сначала день отдыха? Обещали! А не дали! Разве это хорошо - обманывать? Вам вот, Тамара Игнатьевна, часы пропущенные жалко, а ребят не жалко? Я вот в колхозе с десятым «А» был. Они, конечно, подчинились, а честное слово, я жалею, что они подчинились! А десятый «Б»...
Но Агнесса Викторовна не дала ему договорить, резко оборвала:
– Потом выскажетесь, Борис Иванович!
– Кручинин махнул досадливо рукой и уткнулся в кроссворд.
– Товарищи! Да ведь мы забыли, что они ещё дети!
– встала Мария Николаевна.
– Дети! Мы в их время готовы были учиться круглосуточно!
– презрительно дернула плечом Лапшенкова.
Но Мария Николаевна твёрдо продолжала:
– Они работали не только в это воскресенье, но и в другие, пока были в колхозе, тоже. А между тем работа на предприятии оплатилась бы вдвое. А мы ребятам один день отдыха пожалели. Тамара Игнатьевна, - обратилась она к Лапшенковой, - разве не видели вы, как все работали: и десятый «Б», и класс Бориса Ивановича, и ваш десятый «В»? Уж на что Сутеев или Ерошкин - лодыри, а тут работали, как заведённые. Игорь Оленьков, - голос её потеплел, - девочкам лопаточки выстругал, чтобы они руки не портили...