Аттестат зрелости
Шрифт:
– Ну, всем известно, что Оленьков - ваш любимчик, - дёрнула вновь плечом Лапшенкова.
– И вовсе не потому я так говорю. В поле работал не только Игорь, а вот догадался лопаточки сделать именно он. А вы говорите - любимчик! Да, мне нравится с ним работать, он всё схватывает на лету. А вам разве не нравится ученик, если он ваш предмет знает лучше других? В том же классе «Б» - Оля Огуреева, Оля Колесникова, Света Рябинина, Настя Веселова... Они вам разве не нравятся? Нет, что ни говорите, а у вас, Алина Дмитриевна, чудесные ребята, - заключила она, повернувшись к Новиковой.
Агнесса Викторовна, слушая Сыромятникову, всё больше краснела. Она понимала, что надо
– И как бы вы их ни расхваливали, Мария Николаевна, а это нельзя так оставить. Начитались книг про всякие забастовки, тоже мне - борцы за справедливость объявились! Все десятые классы явились в школу, а класс «Б» у нас особенный. И надо обязательно выяснить, кто зачинщик, и...
– На плаху его!
– не выдержал вновь Борис Иванович.
И тут Кузьма Петрович деликатно кашлянул, призывая всех к вниманию:
– Ну, вот что, друзья мои, послушал я вас... Наказывать мы никого не будем, - директор ладонью мягко осадил Агнессу Викторовну, увидев, что она встрепенулась и хотела встать. – Что ж... взбунтовались, показали характер, а мы им покажем, что ничего не произошло, словно, ничего и не было...
– Да как же...
– начала Агнесса Викторовна.
– А вот так. Накажем - месяц будут в обиженных героях ходить. Как же - борцы за справедливость! Будут огрызаться, дисциплина упадет. В десятом «Б» такие же ребята, как и в других классах, но вот свою самостоятельность они чаще других показывают. Позвольте напомнить, что во многих школьных конкурсах и олимпиадах они побеждают очень часто, а, казалось бы, и не готовятся. Правда ведь, Алина Дмитриевна? Показали они вам хоть раз свой сценарий?
– Новикова отрицательно покачала головой, и директор удовлетворенно вскинул палец вверх.
– Вот то-то и оно. Готовятся без мелочной опеки, как делаете вы, Тамара Игнатьевна, в своем классе, а уважающие себя «бэшники» вашим ребятам... э-э-э, - директор улыбнулся, - нос утирают! Наказать их, конечно, следовало бы, но не будем!
Кручинин и Мария Николаевна улыбнулись при его словах, а Новикова нахмурилась, директор, заметив это, тут же предупредил её:
– Алина Дмитриевна, голубушка, пожалуйста, ничего не говорите в классе, не ругайте их.
Алина Дмитриевна протестующе вскинула голову, но директор, мягко улыбаясь, повторил:
– Прошу, ничего не говорите им. И еще минуточку, товарищи. Агнесса Викторовна, я договорился с директором механического завода, чтобы наши десятиклассники поработали на производстве. У нас не хватает станков, у них - станочников, а наши парни вполне могут работать и токарями, и фрезеровщиками. Вот там пусть и покажут свой характер. Так что, составьте график, сведите все уроки труда в один день. И, мне кажется, пусть ребята сами изберут бригадиров. Вот у вас, Алина Дмитриевна, бригадиром мог бы стать Володя Остапенко. Как вы думаете?
– Остапенко?
– всполошилась Новикова.
– Остапенко, скажете тоже! Да он еле-еле на тройки тянет, надо кого-то поответственнее!
– Да при чем тут ваши тройки?
– пожал плечами директор.
– У Остапенко - руки золотые, - он повернул голову к Борису Ивановичу, который, кроме черчения, вел и уроки труда у старшеклассников.
– Скажите, Борис Иванович, можно ли Володю Остапенко бригадиром назначить?
Кручинин кивнул:
– Ещё как можно! Я ведь, если ухожу из мастерской, его оставляю за себя, знаю - будет порядок.
– Вот видите, Алина Дмитриевна, а вы - тройки, ответственность! У Остапенко эта ответственность
Алина Дмитриевна совсем не слушала директора, размышляя о давно наболевшем, но не высказанном никому: видимо, что-то она не поняла в характерах ребят, надеялась лишь на свой авторитет учителя. У-чи-те-ля... Слово-то какое ёмкое - учитель. Думала: раз сказал учитель, то они должны на веру каждое слово брать. А десятый «Б» всё норовит как-то по-своему сделать...
Два раза в неделю Светлана Рябинина приходила в редакцию на занятия: её мать была сотрудником городской газеты, пока не стала пенсионеркой, и Светлана тоже решила стать газетчиком.
Светлане нравились все рабкоры - в основном рабочие городских предприятий, люди открытые и честные. Вот Веденеева, старичка-пенсионера, желчного любителя критики, не любила. Почему-то все его заметки были только критические, наверное, он и видел вокруг себя лишь плохое, да и разговаривал одними вопросами, будто допрашивал. Уставится на собеседника ехидными колючими глазками и задает без конца одни вопросы. Светлана иногда сравнивала знакомых с кем-нибудь из животных, так вот Веденеев ей напоминал своим взглядом крысу, что видела она однажды в детстве. Заскочила в дровяной сарай, прячась во время игры, и вдруг увидела на поленнице дров здоровенную крысу - она смотрела на Светлану сверлящим злым взглядом. Девочке стало жутко, и она с криком выбежала из сарая. И долго ей потом снились маленькие злые крысиные глазки...
В школу рабкоров ходил и Юра Торбачёв. Юра часто бывал у них, пока брат Вовка не ушел на службу в армию, а потом неожиданно появился в школе рабкоров, хотя непонятно, зачем ходил на занятия - за полгода ни одной строчки в газету не написал, а в редакции просто зевал, прикрывая рот рукой. Однажды Светлана спросила его, для чего он ходит в школу рабкоров, и Юра хмуро ответил, что для интереса, и больше ничего не сказал.
После занятий в редакции Торбачёв обычно провожал Светлану домой. Однажды дошли до железнодорожного пешеходного моста и остановились на самой его середине, разглядывая внизу, как деловито сновали по путям маневровые тепловозики-«кукушки», лязгали буферами вагоны, выстраиваясь в длинные составы. На самом дальнем пути распластался состав с автоприцепами, шпальным брусом и брёвнами. Он дёрнулся, медленно тронулся с места - так-так-так. Перестук буферов затих в хвосте состава, и поезд, как длинная гусеница, пополз по рельсам.
– Гляди, повёз прицепы с вашего механического...
– Светлана толкнула локтем Торбачёва. Но тот молчал. И Светлана опять заговорила:
– Юр, скажи, зачем ты в школу рабкоров ходишь? Ведь ещё ни одной заметки не написал, неужели не о чем? Ну, хоть бы о своей бригаде.
– А зачем голову ломать, - усмехнулся Торбачёв, - и другие напишут.
– Ну не объяснять же ей, что ходит он в эту школу ради неё, Светки.
– А мне вот нравится журналистика...
– Светлана мечтательно улыбнулась.
– Я всем хочу рассказать, о чём знаю, что увижу...
– Да нужны кому-то твои рассказы, - хмыкнул Торбачёв.
– Тоже мне, нашла интересное на станции – пути да вагоны.
– Да как же - неинтересное?
– всплеснула руками Светлана.
– Раньше станция была тупиковая, а сейчас железная дорога дальше на север пошла, разве это неинтересно?
– Ну и что такого в этом? В Союзе сотни таких дорог, вот БАМ, к примеру. Да там и без тебя напишут. А я тебе скажу, что не женское это дело - журналистика, командировки...
– А что женское? Дома сидеть?