Аттестат зрелости
Шрифт:
Никто больше не сказал ни слова, просто отвернулись. Окуню стало не по себе: такое было совсем не в духе десятого «Б», он ожидал возмущения и приготовился к нему. А тут одноклассники, не сговариваясь, «окатили» его презрением.
Но едва закрылась дверь за Алиной Дмитриевной, как Оленьков очутился перед Васькой.
– Ну, Рыба!
– зловеще произнес Оленьков.
– Оставь его, Игорь, чего с ним связываться, - удержал за рукав занесенную руку Сергей Герцев.
– Игорь! Перестань сейчас же!
– закричала Ольга Колесникова, и Оленьков, вырвав рукав пиджака из руки Герцева, выбежал из класса.
Следом за Игорем
Следующим уроком была химия. В класс вошла Людмила Владимировна, вслед за ней - Алина Дмитриевна и незнакомая девушка в отлично сшитом платье защитного цвета. Через плечо перекинута небольшая чёрная сумка на ремне. Алина Дмитриевна подошла к столу, девушка осталась стоять у дверей.
Была она высокого роста, стройная и подтянутая, с гордо вскинутой головой. Лицо смуглое, черные глаза опушены длинными ресницами, а между аккуратных ровных бровей прилепилась черная мушка-точечка. Она была красива, эта, неизвестная классу, девушка.
Алина Дмитриевна представила незнакомку:
– Виктория Осипова. Она будет учиться в нашем классе. Приехала из Фрунзе, её папа - офицер, полковник...
– Алина Дмитриевна с особым удовольствием произнесла - «полковник», почти пропела.
– А что, её папа тоже будет с нами учиться?
– невинно поинтересовалась Светлана.
Ребята засмеялись, даже Людмила Владимировна сдержанно улыбнулась. Она собиралась «отомстить» за сорванный урок, проведя сегодняшний в ледяном официальном тоне, но «бэшники» - это «бэшники»: они умели не только разозлить, могли и просто беззлобно шутить, не хочешь - засмеешься.
Улыбнулась неожиданно для всех и Новикова:
– Света, ну при чем тут папа Виктории?
– А зачем тогда знать про её папу-полковника?
– Светлана почему-то почувствовала к незнакомке неприязнь, такое с ней бывало редко, чтобы вот так, с первого взгляда, невзлюбить человека: несмотря на ершистый характер она была неспособна причинить человеку зло.
– Наивный ты человек, Света!
– крутнулся к ней Сенечка Ерошкин, пай-мальчик с детской непосредственностью в глазах, что, впрочем, не мешало ему быть первым двоечником в классе.
– Папа - полковник, значит, девочку обижать нельзя, а то папе пожалуется, и он приведет сюда роту солдат и вздрючит всех по полной программе.
Класс захохотал, поглядывая на Осипову, как прореагирует. Она никак не прореагировала, бесстрастно и холодно смотрела на ребят. Алина Дмитриевна улыбнулась ей и бархатистым голосом пропела:
– Ты, Виточка, - тут кто-то хмыкнул, мол, вот это да: с первого дня и сразу - в любимицы, ибо только своих любимцев Алина Дмитриевна называла так ласково, но в десятом «Б» такого обращения еще никто не удостаивался, кроме тихони Лошкарёвой.
– Ты, Виточка, - повторила Алина Дмитриевна, - садись пока на последнюю парту, а там что-нибудь придумаем. Оленьков, пересядь к Герцеву.
Новенькая с легкой усмешкой на припухлых губах, не спеша, зашагала по классу.
Оленьков и не думал выполнять распоряжение Алины Дмитриевны, ждал, как поступит новенькая. А новенькая лишь на секунду задержалась посреди класса, бросила оценивающий взгляд на Игоря, потом - на Герцева, и села рядом с Герцевым.
Девчонки зашушукались, Светлана отвернулась к окну, и Настенька Веселова заметила, как скривились губы у подруги.
За окном было чудо. Белый, изумительно чистый снег мягким
– Строчите ему записочки, а она... Вот уж имечко кстати - Виктория, победительница...»
– Рябинина, опять ты о чём-то мечтаешь?
– Людмила Владимировна смотрела на Светлану.
– Я просто не пойму, чем забита на моих уроках твоя голова?
– Снег, - Светлана оторвала взгляд от окна с трудом, ей хотелось смотреть и смотреть на снежное, пока никем не истоптанное покрывало.
– Что - снег?
– не поняла Людмила Владимировна. – При чём тут снег?
– Первый снег, белый снег...
– пожимает плечами Светлана, мол, что тут непонятного.
– Людмила Владимировна, - подал голос Герцев, - если выражаться языком химии - аш два о в твердом состоянии, - он явно рисовался перед Викторией.
– Сережа, он же мягкий и пушистый, разве не видишь?
Герцев замолчал: на него смотрела та Светлана, что была в Старом парке.
Светлана не любила всякие собрания и заседания, сидела на них, позевывая потихоньку, иногда бросая задиристые словечки, и всегда с нетерпением ожидала, когда же прекратится скучное чтение с бумажек, часто заранее данных ораторам. Зевала она и на заседаниях комитета, особенно если обсуждался план работы, в котором из года в год повторялись одни и те же мероприятия, нового ничего не добавлялось. А если и добавлялось, то все равно могло быть вычеркнутым, когда план работы комсомольской организации проверялся завучем школы Агнессой Викторовной, которая больше всего на свете боялась, «как бы чего не вышло и не разгневалось начальство». Потому всё, что казалось ей необычным, что могло, на её взгляд, вызвать раздражение руководящих товарищей из гороно, она беспощадно вычеркивала. Как бы ни протестовал Олег Власенко, у нее был на все один ответ: «За вопросы воспитания учащихся отвечаю я, и никто иной!». И потому, выйдя на улицу после очередного заседания в комитете комсомола вместе с Настей, Светлана с наслаждением вдохнула морозный свежий воздух, кивнула вдоль улицы, мол, идём пешком. И они пошли, не спеша, разговаривая обо всем, что приходило в голову.
Настя дошла со Светланой до своего переулка, попрощавшись, свернула в сторону, а Светлана направилась к железнодорожному вокзалу: автобус ждать долго, к тому же - холодно. Это вам не Сочи, а город Верхний, и течет холодная река Тавда, а не плещется Чёрное море. Да и на календаре - декабрь, не лето с красным солнышком. Так что надеяться надо на «одиннадцатый маршрут», то есть на собственные ноги. А пешеходный мост через железнодорожные пути – самый надёжный путь домой.
– Свет!
– окликнул Рябинину знакомый голос.
Светлана оглянулась: её догонял Олег Власенко. Она улыбнулась, на сердце затеплилось, ведь «вэшники» давно уже ушли, а он, значит, шёл следом, таился, пока Настя была рядом с ней.
– Можно тебя проводить?
– Конечно, можно. А что же раньше не подошел?
– Так... Вы шли, о своём говорили, не хотел встревать, я человек воспитанный. Давай помогу, - перехватил Олег её портфель.
– Воспитанный, это точно. И вообще - хороший парень, - она говорила задумчиво, словно для себя.
– Не хвали - перехвалишь!
– Олег задрал нос.