Аттестат зрелости

Изюмова Евгения Федоровна

– Викентий Денисович, а вы в восемнадцатом году здесь не были?
– спросила Светлана, вспомнив про шашку.

– Нет, милая девушка, я здесь тогда не был. Я служил в Первой конной.

– Правда? А Буденного видели?

– К сожалению, лично не знаком, но видел его на митингах: я ведь командовал всего-навсего взводом. А рос под Оренбургом в казачьей семье, учился в Сибирском кадетском корпусе, службу потом начал в Сибирском казачьем войске в тринадцатом году. Дерзок был с начальством, потому как только началась первая война с германцем, меня сразу же отправили на фронт, думали, погибну, а я выжил. И на счастье мое, в одном со мной эскадроне

служил мой двоюродный брат, он был большевиком. Он-то меня и научил уму-разуму, мы с ним потом и у Буденного служили, он погиб в гражданскую, а я вот жив. И во вторую германскую довелось повоевать. В этот раз меня никто не посылал, я сам добровольцем пошел в ополчение. Мы тогда жили с Валентиной Юрьевной в Москве, поженились перед самой войной, она была такая молоденькая, ясная вся... И работали мы в одной школе, я ведь и здесь, в Верхнем, тоже в школе трудился, но не в вашей, а на Моторном...

– А как же вы здесь оказались, в нашем городе?
– удивилась Светлана.

– Видите ли, Светлана, я сюда прибыл в конце войны, и не по своей воле... После плена, - Викентий Денисович замолчал, и если бы Светлана увидела его лицо, то на нём совсем не было хоть и строгого, но в то же время и добродушного выражения, его лицо было суровым и печальным, однако было темно, и Светлана ничего не увидела, но сердцем поняла, что надо изменить тему разговора.

– У нас в школе есть отряд поисковый. Мы решили изучить историю всех памятников и обелисков в нашем районе. Вот сейчас ищем родственников тех красноармейцев, что похоронены в Старом парке, знаете, там сейчас новый памятник установлен. Сначала казалось всё легко - обратись в музей или архив, и там обо всём расскажут, а на самом деле это очень нелегко: не всё документы есть в архиве, тем более в музее. А ещё мы ищем наших бывших выпускников, кто воевал, кто погиб...

Викентий Денисович молча слушал девушку. И, лишь подойдя к пристани, сказал:

– Это вы хорошо придумали. Мы, живые, должны знать о тех, кто отдал свои жизни за нашу жизнь. Должны знать и никогда не забывать.

Светлана едва успела на последний паром, а то пришлось бы топать по мокрой и длинной ширме. А путешествие это не из приятных.

На катерке, кроме Светланы, переправлялись в город несколько рабочих-сплавщиков. Когда она сходила по трапу на городскую пристань, её кто-то дернул за рукав. Светлана сердито оглянулась. Перед ней стоял Олег Власенко из десятого «В», секретарь комсомольской организации школы. Он жил на Моторном, как многие «вэшники».

– Свет, откуда ты?

– Я?
– Светлана растерялась: увидеть Олега она не ожидала.

– Олег!
– закричали с катера.
– Скорее! Отваливаем!

Власенко рванулся к парому, ногой коснулся уже сходни, но остановился и крикнул своему другу Борьке Кузьмину:

– Борь! Скажи моим, пусть не беспокоятся, я приду позднее!

Катер зарычал мотором, обдал Светлану и Олега брызгами, отплыл медленно к далекой цепочке огней на другом берегу реки, а с катера раздалось что-то задиристо-весёлое, но ветер отнес в сторону этот крик.

– Тебя проводить?

– Зачем? Подойдет автобус, сяду и поеду, - ответила Светлана Олегу.
– Как раз к дому подъеду.

– Ну, я тоже подожду с тобой автобус. А ты чего в школе не была?

– Отпросилась, - Светлана насторожилась.

– Отпросились всем классом, да? Я ведь знаю, из ваших никто не пришел сегодня.

– А знаешь, что же спрашиваешь?
– засмеялась Светлана.
– И чего так беспокоишься о нас?

–

А всё-таки вы свиньи: Марию Николаевну подвели. Такой скандал на всю школу устроили. Педсовет сегодня был.

– Марию Николаевну жалко, - вздохнула Светлана.
– Она хорошая. Но ведь дело сделано. Это, знаешь, борьба за справедливость.

– Глупость это, а не борьба!
– рассердился Олег.
– Позор! Комитетчики-прогульщики!

– Да еще и зачинщики!

– Что-что?
– не понял Олег.

– Зачинщики, говорю. Это же я первая сказала, что не придём в школу, я же не думала, что все поддержат.

– Думать надо было! Что вот делать с тобой? Обсуждать на комитете?

– А ты не говори никому, что я тебе сейчас сказала, ведь и так бы не узнал, если бы меня не встретил, - рассмеялась Светлана. – Считай, не видел меня и ничего не слышал.

Вдали мелькнул свет фар, и через несколько минут к остановке подкатил «Икарус». Светлана вошла в автобус, Олег - следом. Улыбнулся шутливо:

– Навязался в провожатые, так уж домой провожу. Не возражаешь?

Алина Дмитриевна, несмотря на предупреждение Кузьмы Петровича, всё-таки не сдержалась и на следующий день почти половину урока вместо биологии преподавала классу правила поведения. «Бэшники» молча занимались своими делами, и это равнодушие к её словам все больше и больше раздражало Новикову, но она совсем не предполагала, что слова Кузьмы Петровича так сильно залягут ей в сердце: «Я всю жизнь отдала ученикам, честно выполняла свои обязанности, учила их тому, что сама знала, это - последний мой выпуск... Почему именно с ними я не могу найти общий язык?»

– ...Одним словом, эту вашу выходку комсомольская группа класса должна обсудить и оценить должным образом, а зачинщики должны понести справедливое наказание. Не ждите, когда за это дело возьмется администрация.

В глазах ребят мелькнул интерес: как это - самим себя наказывать?

– Вот-вот... Именно наказать зачинщиков, - повторила Новикова, - я уверена, это – Ерошкин и Оленьков!

Кто-то хихикнул, но Алина Дмитриевна не обратила на это никакого внимания.

– А чё - Ерошкин, чё - Ерошкин!
– завертелся на своей первой парте Сенечка.
– Чуть что - сразу - Ерошкин!

– Вот как получишь выговор, тогда узнаешь «чё Ерошкин», - передразнила его Алина Дмитриевна.

– Вам бы одни крайности: исключить из школы, выговор дать...

– Кто... это... ска-зал!
– медленно, по слогам выговорила Новикова, и её лицо залилось краской.
– Я спрашиваю: кто это сказал?

Все молчали.

– Что боитесь признаться, или стало, наконец, стыдно?

– Это я сказала, - поднялась Светлана.

– Ты-ы?! Ну, знаешь, я от тебя не ожидала, Рябинина!

– А разве не правда?
– Светлана сморщила нос.
– Оленькова с Окунем после драки предлагали исключить из школы, а Игорь и не виноват был, Ерошкину - выговор, а он тоже не виноват.

– То, что я предлагала, например, Окуня исключить из школы, ему на пользу пошло. Он, кстати, был вчера на занятиях. И Таня Лошкарева тоже. А вот вы...

Все разом оглянулись.

– Я не знала!
– пискнула Таня, самая тихая девочка в десятом классе, всегда аккуратная, в форме. В колхозе она не была - болела.

Но ребята разглядывали не её, а Окуня. Васька улыбался неуверенно тонкими губами.

– Рыба, ты был вчера в школе?
– громко спросил Оленьков.

– Был. А что? Я должен делать, как все? Люди в воду - и дурак в воду? А я не дурак, немного умный!