Аттестат зрелости
Шрифт:
Верзила, тот, что был в костюме-галстуке, повернулся к моим друзьям и, махнув рукой, словно отгоняя мух, скомандовал:
— Пацаны, по домам! Спектакль окончен.
Мишка скорчил физиономию, отошел на пару шагов, но уходить не собирался. Андрюха сделал то же самое, разве что не стал кривить лицо.
Верзила повернулся ко мне, ухватил меня за левое плечо и попытался подвести и затолкнуть таким образом в машину. Класс! Просто праздник какой-то! Я наложил свою кисть правой руки поверх его, левую положил ему на локоть, чуть подпустив силы, повернулся вправо. Краем глаза отметил ужас на лице
Стасов вновь сунул руку за пазуху и опять вытащил её пустой.
— Отпусти его, пожалуйста! — попросил он. Я отпустил.
— Иди к машине! — Стасов повернулся к верзиле и сквозь зубы выдал ему. — Потом побеседуем!
Он снова обратился ко мне:
— Антон! Нас Михаил Иванович ждёт. Он хочет с тобой встретиться и поговорить!
Его аура по-прежнему светилась обилием желтого цвета, а его лицо прямо-таки приняла умоляющее выражение.
Этот вопрос рано или поздно надо было закрывать. Я вздохнул, подошел к Мишке, протянул ему дипломат:
— Пусть до вечера у тебя побудет.
Мишка кивнул. То, что вернусь к вечеру, я совсем не сомневался, ни капельки. Но вопрос о сотрудничестве с комитетчиками надо было закрывать. И чем быстрее, тем лучше.
Я решительно подошел к «волге», сел на переднее пассажирское место. Водитель уселся рядом, повернулся ко мне и заметил:
— Это место руководителя. Пересядьте, пожалуйста, на заднее сиденье.
— Не пересяду, — улыбнулся я ему в ответ. — Мне здесь комфортнее.
И в самом деле, мне очень не хотелось бы, чтобы меня там зажали между верзилой и таинственным старичком. Хотя «каменная кожа» и держала всякого рода удары, уколы, но кто их знает? Переднее место тоже безопасности не гарантировало — накинут сзади ватно-марлевую повязку с хлороформом… Поэтому я, на всякий случай, держал наготове «хвост ящерицы», конструкт регенерации, который позволял выводить все токсины и яды из организма, включая даже алкоголь. Ну, да, именно этой штукой я на своем дне рождения удалял лишний алкоголь из своего молодого растущего организма.
Старичок, верзила и Стасов уселись сзади. Я повернулся к Стасову вполоборота, поинтересовался:
— Мы сейчас едем, насколько я понял, к Зотову?
— Так точно, — кратко ответил Стасов.
— Отлично!
Пока мы ехали, я внимательно отслеживал ситуацию с попутчиками. Сзади меня сидел старичок. Его аура светилась спокойствием. Кажется, он ничего не собирался предпринимать, прикинувшись, грубо говоря, ветошью.
В середине, зажатый с одной стороны Стасовым, с другой старичком, сидел верзила. Руку я ему потянул капитально, поэтому всю дорогу он морщился, потирая то плечо, то локоть. Фактически верзилу можно было исключить из потенциальных противников, если, конечно, не начнёт стрелять с левой руки.
Стасов всю дорогу неподвижно просидел слева у двери и не проронил ни слова, изредка бросая в мою сторону внимательный взгляд.
«Волга» доехала до здания Управления, завернула за угол к большим зеленым воротам с красными звездами посередине. Водитель пару раз нажал клаксон. Одна створка ворот чуть приоткрылась. В неё выглянул щуплый мужичок в повседневной военной форме в погонах
«Волга» заехала во двор. Стасов сразу выскочил из машины, скомандовав нам:
— Пересаживайтесь в «Рафик», Михаил Иванович сейчас подойдет. Я за ним! Половцев, за руль!
И убежал. Я вышел из машины, огляделся. Было чертовски интересно, что у них тут, у комитетчиков?
Меня тут же взяли в кольцо верзила, водитель и старичок. Такое ощущения, что они меня от кого-то решили спрятать. Водитель, которого Стасов назвал Половцевым, подошел поближе, улыбнулся и очень вежливо попросил:
— Товарищ, сядьте, пожалуйста, в машину! Здесь режимный объект всё-таки. Посторонним ну никак нельзя…
И указал рукой на бело-синий «Рафик» с «цветомузыкой» на крыше, как у милицейских машин. Только, в отличие от милицейского транспорта, у этого автомобиля по борту красовалась надпись «специальная».
Я послушно залез в салон, буркнув чисто из чувства противоречия:
— А если я в туалет хочу?
— Потерпите десять минут, пожалуйста, — снова просящим тоном, улыбаясь мне, ответил Половцев. От его такой улыбки у простых смертных, наверное, мгновенно сердце в трусы проваливалось. Губы, как резиновые, растягиваются, а глаза словно прицеливаются. Только я к простным смертным относился с натяжкой, да плюс еще «каменная кожа». Поэтому на все его улыбки да прицеливания мне было начхать с самой высокой колокольни.
И сразу же родилась мысль, что его надо валить — ну, как валить, убивать я никого не собирался — обезвреживать, нейтрализовать, парализовать первым. Вторым, безусловно, верзилу.
В салон я сел на переднее сиденье спиной к водителю. Зато лицом ко всем остальным возможным пассажирам. В конце концов, на улице было уже холодно, сыро, промозгло. Так что уж лучше действительно было посидеть в относительном тепле и комфорте.
Впрочем, сидеть пришлось недолго. Минут через пять уже знакомый мне полковник Михаил Иванович ввалился в салон в пальто с раздутым портфелем, плюхнулся напротив меня, протянул руку для рукопожатия и радостно поинтересовался:
— Добрый день, Антон. Заждался?
Я пожал руку, кивнул и спросил:
— А Денис Владимирович где?
— Приболел он, — сообщил Зотов, отсвечивая желтыми всполохами в ауре. Мне, собственно, и без анализа его ауры было видно, что полковник нагло врёт. После моего «лечения» Устинов не мог заболеть ничем вообще — ни простудой, ни гриппом, ни даже какой-нибудь экзотической тропической лихорадкой!
В салон ввалились старичок и верзила. Стасов сел на переднее пассажирское сиденье.
— Поехали? — водитель завел двигатель.
— Поехали! — согласился Зотов.
Машина вырулила со двора Управления и покатила по улице.
— Куда мы едем? — поинтересовался я. Зотов отвернулся, уложил портфель на свободное сиденье сзади и только потом, улыбаясь по-доброму (ну, чисто «дедушка Ленин»!), сообщил:
— В Москву!
— Зачем? — удивился я.
— Я тебе попозже всё объясню, — сказал Зотов. — Чуть-чуть потерпи, хорошо?
Он уселся поудобнее, прикрыл глаза: