Аттестат зрелости
Шрифт:
— Подожди, — попросил я. — Давай к тому дому.
Я показал на Мишкин дом. У него ж мой дипломат остался, надо забрать. На часах было без пяти пять. Шестнадцать часов пятьдесят пять минут. Прошло два с половиной часа, как я уехал с комитетчиками.
Денис остановился возле подъезда. Я посмотрел на него, он на меня. Кажется, он меня понял.
— Это больно? — спросил он.
— Нет, — я отрицательно качнул головой. — Просто забудешь меня и всё.
— Не надо, — буркнул Денис,
И добавил:
— Всё равно увольняюсь.
«Скажешь, еще как скажешь!» — подумал я, но решил не «запаролевать» его. Всё равно там еще и напарник у него есть. Всем рот не заткнешь. Бежать надо.
— Передай тогда Игорю, — кивнул я. — Чтоб тоже помалкивал.
— Само собой! — он улыбнулся. — Кстати, приглашение ко мне в гости в силе. Знаешь, какие вкусные пироги моя Татьяна печет?
— Пироги — это здорово!
Мы пожали друг другу руки.
Глава 2
Дела семейные, школьные, спортивные да чародейские.
— Отстрелялся? — первым делом поинтересовался Мишка, как открыл мне дверь. — В смысле — отделался?
— Один? — вопросом на вопрос ответил я.
— Один, — кивнул мой друг. — Заходи!
— Ставь чайник! — попросил я, разуваясь. Мишка поплелся на кухню, я — следом за ним. Мы сели за стол. Чайник вскипел почти сразу. Мишка подвинул ко мне бокал, сахарницу, вазочку с маленькими сушками.
— Есть хочешь?
— Не, — отмахнулся я. — Дома перекушу. Что там в школе говорят?
— А что говорят? — пожал он плечами. — Мы ж сразу с Андрэ домой пошли. Завтра узнаем! Что они к тебе прицепились?
— А то ты не понимаешь! — осклабился я.
— Это да, — согласился Мишка.
Я допил чай, сожрал у него с десяток сушек, засобирался домой.
— Может, тебе помощь какая нужна? — поинтересовался Мишка, протягивая мне «дипломат».
— Да вроде не надо, — ответил я. — Возможно, я от них даже насовсем отделался.
На следующий день меня прямо в вестибюле школы отловил директор.
— Антон! Зайди!
Надо же! Не «Ковалёв», а «Антон». Значит, ругаться не будет. Уже хорошо.
Иван Степанович показал на дверь канцелярии. Я подошел, поздоровался. Он протянул мне руку. Директор протянул мне руку! Я осторожно пожал её.
— Садись! — Иван Степанович показал на стул. Я сел. Он сел рядом.
— Как у тебя дела?
Я пожал плечами.
— Нормально. К соревнованиям готовлюсь.
— К соревнованиям это, конечно, хорошо. А с «этими» как?
Он посмотрел мне в лицо.
— У тебя проблемы? Тебе нужна помощь в решении
Он не закончил, только покрутил кистью руки, показывая пальцем вверх. Меня его предложение тронуло.
— Я тебя знаю, — продолжил он. — Ты парень не шебутной, правильный, наш, советский. Что они от тебя хотят?
— Спасибо, — выдавил я. — Не надо. Мне кажется, я решил этот вопрос.
Директор наклонился ко мне, проговорил вполголоса прямо в ухо:
— Вербовали?
Я только вздохнул. Он понял это по-своему.
— Держись, парень!
Меня осенила идея.
— Да дело в том, что у меня дядя в генштабе в Москве служит, — сообщил я. — Вот они и пристали. Только вы, Иван Степанович, пожалуйста, никому не говорите. Ладно?
Директор хлопнул меня по плечу и повторил:
— Если что, имей ввиду. Я смогу помочь!
— Иди! А то сейчас звонок будет! — он выпроводил меня из кабинета.
Степаныч не врал. Аура у него светилась ровным бледно-зеленым цветом. Только, когда он упоминал кэгэбэшников, сразу вспыхивали красные всполохи гнева. Интересно, почему он их так не любит? На этот вопрос мог ответить только сам Иван Степанович. Да и не особо он волновал меня.
А тем временем Лавруха решила устроить диктант. Для меня он особой проблемой не был. Я и до аварии всегда писал почти без ошибок. А тут подарок от Гериса в виде абсолютной памяти!
Для других моих одноклассников в этом плане было сложнее.
Мишка писал грамотно, но насчет запятых он откровенно «плавал». Особенно когда это касалось выделения всякого рода уточнений, деепричастий и прочих. В этом плане наш общий друг и его сосед по парте Андрюха Комар ему был не помощник от слова «совсем». Гуманитарные науки ему были как китайская грамота с японскими иероглифами.
Отличник по алгеброметрии и физике Димка Зеленчук тоже русский с литературой недолюбливал, еле вытягивая предметы на «4». Его сосед Колька Артамохин тоже еле вытягивал русский на «4». Шансы списать друг у друга были, но что толку?
Грамотно писали у нас в классе девчонки: почти круглая отличница Ленка Крутикова, которая Жазиль, Верка Подгорина, Майка да Ленка Аверина.
Близняшки Селезневы в этом плане оставались блондинками не только внешне.
Когда мы с Мишкой сидели за одной партой, то в конце диктанта, который писали всегда на листочках, мы просто-напросто быстро обменивались работами. И я проверял его едва разборчивую писанину, поправляя все ошибки. Потом менялись листочками заново. Доходило до того, что Мишка за диктант получал «пять с минусом» (минус за почерк), ввергая в зависть окружающих.