Аукцион невинности. Его трофей

Покровская Татьяна Евгеньевна

Куда там спешно сорвался Адам, я не знаю, но иметь дело с возможностью «летального исхода» я не собираюсь.

Одно дело контролируемый риск типа скалодрома под потолком со страховкой, совсем другое — лезть ночью в дождь без верёвок по отвесной стене, не зная, там внизу действительно земля близко с мягким падением на травку, или это стройка с торчащей арматурой и провалами в пять этажей.

Короче, в топку. Принимая доставку от курьера я невольно думаю: а что, не такая уж и плохая жизнь. Что, Вика, продалась за вкусную

еду, красивый вид из окна и премиальные шмотки?

Не знаю, продалась или нет. Вопросов у меня к себе в процессе этой спокойной жизни в красивой квартире становится всё больше и больше. Адам, какой ты всё-таки гад!..

Я нахожу список студий, назначаю в одной из них встречу с заказчиком — восторженной женщиной лет тридцати пяти в дорогих шмотках и кучей явных улучшений на лице. Она что-то вещает про интернет магазин и про то, что ей обязательно нужное “луч-ше-е!”.

Фотографирую золотые кольца. Делаю лучшее. Я ж профи. Ещё пять дней сижу, обрабатывая снимки — ретушь, кадрирование, блики и вот это вот всё.

Странно, именно этот заказ возвращает мне устойчивость. Может, я и птичка в золотой клетке, но впервые за долгое время жить самостоятельно…

А почему, собственно, я раньше так не жила? Я прилично зарабатывала. Давным давно могла бы не снимать квартиру с Анькой, а жить отдельно. Позволить себе приличную квартиру, пусть и не такую роскошную, как эта, но вполне на уровне.

Не хочу думать, но мысли всё равно крутятся в голове.

Как бы сложилась моя жизнь, если бы не этот аукцион? Когда бы я съехала от Аньки? Если бы не с аукционом, то как ещё, когда бы и как она бы меня подставила? Я ж ей верила… Из какой жопы она меня вытаскивала уже. Вот ведь тварь. Прям обрушила веру в людей.

Да у меня, пожалуй, всё обрушилось. Совершенно не понимала, что мне делать.

Всю жизнь у меня была борьба за выживание, экономила каждую копейку, работала круглые сутки, отказывала себе во всём, копила, копила, копила…

Что мне делать, когда Адам снова придёт?

В том, что он явится, я не сомневалась. Подозреваю, что он так и планировал с самого начала оставить меня наедине с собой.

Похоже, что бурное общение с невыспавшимся Адамом у меня произошло из-за камеры в душе. Невольно улыбаюсь от мысли, что он изменил свои планы из-за меня. Чувствовать себя желанной, даже в таких безумных обстоятельствах, оказывается, очень приятно.

Через два месяца неспешной жизни я уже втягиваюсь. Принимаю ситуацию. На пластиковых картах исправно появляются новые суммы. Появляются новые заказы на предметку.

Иногда я пялюсь на иконку с чатом Адама, но сама не пишу. Он тоже не пишет.

Наконец, я решаюсь разорвать сценарий. Снега уже нет, стоят тёплые весенние дни, набухают почки и пробивается травка.

Надеваю старые джинсы из рюкзака, любимые беговые кроссовки, футболку и олимпийку. Беру фотоаппарат с макро-объективом.

Ныряю

в метро, отправляюсь в центр. Брожу по набережной, щёлкая выбоины и трещины на ограждениях. Прыгаю в парке за веткой с набухшей почкой, чтобы смазать её на длинной выдержке. Ползаю по траве, пачкая коленки, чтобы поймать проступающую травку.

Солнышко припекает. Я кайфую.

Беру себе стаканчик кофе с крышечкой, стою на набережной, рассматривая тёмную воду.

Достаю фотоаппарат, начинаю листать снимки на экране — есть довольно неплохие, можно будет в фотошопе ещё повозиться.

Солнце выходит из-за тучи и засвечивает экран.

Уже начинаю движение, чтобы отвернуться от света, но замираю, чувствуя, как по всему телу пробегает холодная дрожь — красивая широкая мужская рука нависает над экраном фотоаппарата, заслоняя солнце.

Обречённо закрываю глаза от вкрадчивого, слишком знакомого, бархатисто-низкого голоса.

— Здравствуй, Виктория. Я там одно деревце присмотрел с набухшими почками. Покажешь, как выставить настройки?

20. Встреча

Я не двигаюсь. Стискиваю фотоаппарат так, что аж ногти побелели.

— Снова нарушаешь мои планы, — продолжает Адам, в его глубоком голосе с бархатисто-игривыми нотками слышится улыбка, — Я не собирался подходить. Но за тобой, кроме меня, наблюдает ещё трое мужчин. Двое бы не решились, а вот один самец был в низком старте.

— А… — только и получается произнести мне.

— А я не захотел усложнять наши отношения. Я же говорил тебе, никаких мужчин. Вдруг бы ты согласилась продолжить с ним общение. Мне пришлось бы реагировать. С непредсказуемыми последствиями. Поэтому подошёл. Чтобы не пришлось. Реагировать.

— Адам… — пытаясь дышать ровно, всё-таки произношу я.

— У тебя кофе закончился, я взял тебе ещё.

Мои руки дрожат. Кажется, я сейчас выроню фотоаппарат. Это кажется не только мне, но и Адаму, потому что фотоаппарат в моих руках исчезает, вместо него появляется стильный чёрный термос.

— Здесь в палатках кофе так себе, — продолжает Адам тёплым баритоном со вспышками бархатистой игривости, — хороший, не спорю. Я тебе взял тебе лучше. В термосе. В охренетительной кофейне. Чёрный. Одна ложка сахара. Капля сливок. Чуточку карамели. Корица и секретные специи, которые бариста не захотел разглашать даже под угрозами разорения.

Поднимаю взгляд. Адам ослепителен в своей неброской роскошности. Под брюками и водолазкой нереально-мягкой матовой черноты угадывается рельеф мощного хищника. На широких плечах — кашемировое серое пальто умопомрачительно-стального холодного оттенка.

И холодные пронзительно-синие глаза. Смотрит пристально. Впитывает меня взглядом — всю сразу. На полноватых чётко очерченных губах — едва заметная улыбка.

— Ты угрожал баристе? — не нахожу вопроса умнее.

— Нет, — усмехается.