Аукцион невинности. Его трофей
Шрифт:
Его губы всё ближе. Даже за затылок не удерживает. Полностью отдаёт мне решение — быть этому поцелую или нет.
Ещё ближе. Ещё и ещё. Совсем-совсем рядом.
Сдаюсь, обмякаю в его руках, приподнимаю лицо и приоткрываю губы ему навстречу.
Он замирает на мгновение и… касается мягко, медленно, проводит языком по губам, слегка давит, я поддаюсь и приоткрываюсь шире.
Его язык наполняет мой рот с неторопливой уверенностью, полным правом собственности, и я… издаю под его губами глухой стон, потягиваясь всем телом и прижимаясь к нему
Объятия тут же становятся сильнее, крепче, его рука нащупывает край одежды, широкая ладонь на моей спине, на голой коже.
Адам целует настойчивее, обрушивает меня в пряный коктейль возбуждения, злости на него и себя, ошеломлённости и… Чёрт, как же он целуется, это просто невозможно.
Я просто плавлюсь в его руках, от умелого давления, и…
Он разрывает поцелуй, смотрит на меня, касается моей щеки, рассматривает, скользит взглядом по лицу.
Не знаю, что делать, я вся горю, подрагиваю от желания и полной ошеломлённости происходящим.
— Очень чувствительная. До безумия чувственная, — шепчет Адам. — Желанная.
Снова целует. Настойчивее. Прижимает к себе теснее.
Я расплавляюсь. Теряюсь в этом чувственно-тягучем поцелуе. И… отвечаю ему, робко ласкаю его языком в ответ, глажу губами его губы.
Это просто невозможно как жарко! Стискиваю бёдра, открываюсь его давлению, и…
Адам снова отстраняется, внимательно и серьёзно рассматривает.
— Хочу для тебя самого лучшего, Виктория, — тихо говорит он. — Не буду вынуждать. Проведёшь этот день со мной?
25. О манипуляциях
Вопрос-то какой… Я прижимаю пальцы к своим губам, глубоко дышу, пытаясь обрести ясность мыслей.
Это очень сложно. Я на коленях у самого охрененного мужчины, которого только можно вообразить. Внешне, разумеется, что там за его обаянием на самом деле скрыто, страшно даже подумать.
Мне страшно. Мне страшно не только согласиться, но теперь… мне страшно… ма… ох тыж ё…
Прижимаю пальцы к своим губам, ошарашенно глядя на Адама, осознавая: мне страшно не только согласиться, но и… мне страшно отказаться!
А что если он примет отказ, отпустит и пропадёт из моей жизни, и я так никогда и не узнаю, каково бы это было с ним? Ведь теперь я точно знаю, когда он может быть со мной и таким: обаятельно-нормальным, со своей ноткой придури, опасный до безумия и…
Чёрт-чёрт-чёрт, да я хочу же его до безумия.
Адам смотрит на меня серьёзно, держит уверенно в своих сильных руках, чуть поглаживает кончиками пальцев по голой спине под одеждой, а я пытаюсь принять решение.
— Мне… мне обязательно отвечать прямо сейчас? — тихо спрашиваю я.
Адам медлит. Опускает глаза, но я успеваю заметить в них довольную искру. Гад!
— Не обязательно, — говорит он слегка улыбаясь. — Если поцелуешь меня сейчас сама, можешь вообще сегодня ничего не решать.
Вот тут я озадачиваюсь. И как он себе это представляет? Задаю этот вопрос вслух.
— Понимаешь, — хитро прищурившись, он смотрит на меня, — это возвращает нас к вопросу
Поднимаю брови. Он кивает на стол.
— Хочешь допить чай? — спрашивает он.
Я и забыла про него. Нахожу это отличным поводом оттянуть решение.
— Да, хочу, — тихо говорю я.
— Вот видишь, ты сделала выбор, — довольно мурлыкает Адам, рассматривая мои губы. — Тогда следующий вопрос. Очевидно, что ты захочешь его допить, сидя у меня на коленях. Вопрос в том, ты хочешь его допить после нового поцелуя или до?
Глубоко вздыхаю. Очарование момента похерено им напрочь. Злобно смотрю на него.
— На диване с другой стороны стола от тебя! — цежу сквозь зубы я.
Адам снова смеётся своим потрясающим заразительным смехом, негромким и вибрирующим, от которого внизу живота томительно теплеет. Невольно улыбаюсь в ответ, чувствуя, как злость растворяется от его смеха и добродушного взгляда на меня. Вот как он это делает?..
Он бросает на меня озорной взгляд, легко встаёт с дивана со мной на руках, водружает с противоположной стороны стола, ставит передо мной свою чашку, а себе забирает свою.
Разливает чай и с довольным видом заявляет:
— Видишь, Виктория, как, оказывается, просто делать выбор. И даже не из тех вариантов, которые тебе предлагают.
Моргаю, рассматривая его, пытаясь въехать в то, что о чём он толкует. Адам отпивает свой чай и с прищуром смотрит на меня.
— Это типичная манипуляция, Виктория. Выбор без выбора называется. Особенно хорошо действует на маленьких детей. Ты хочешь убрать игрушки до мультика или после? Ты ляжешь спать с этой игрушкой или с той? При этом выбирает из несущественных вариантов, делая то, что нужно. Ребёнок убирает игрушки, родителю не важно, до мультика или после. Нужный выбор сделан: убрать игрушки.
— Но я сейчас… — начала было я, но он перебил.
— Да, ты сейчас увидела манипуляцию. И сделала выбор. Только вот в чём засада, Виктория. Ты не ребёнок, а умная женщина. И детские манипуляции с тобой не работают. Но, как уже понятно, отлично работают провокации. Я показал интересующие меня условия: у меня на коленях и с поцелуем. Спровоцировал тебя отказаться от того и другого, чтобы ты могла хоть немного ощутить контроль над ситуацией.
Адам положил локти на стол, упёрся подбородком в кулак и с подкупающей проникновенностью во взгляде сообщил:
— Тут вот какая штука, Виктория, — улыбнулся он. — Я не хочу тобой манипулировать или провоцировать тебя. Ты для меня ценна сама по себе. Я хочу, чтобы ты сделала выбор сама.
26. Перемещение
На этот раз усмехаюсь я. Скрещиваю руки на груди, рассматриваю его.
— Так это тоже манипуляция, — говорю я. — Про самостоятельный выбор. Я завишу от тебя. Выбора у меня нет.
— Конечно, — серьёзно говорит он. — Но это тоже твой выбор, решать, что выбора нет. В целом, меня это тоже устраивает. Поэтому пей чай, Виктория, и пойдём. Я запланировал для нас дивное приключение сегодня.