Аустерия
Шрифт:
— Ни! Ни! — крикнула Явдоха.
— Что там? — донесся до нее шепот старого Тага.
Явдоха вошла в коровник:
— Ну, злизай!
Солома на лежанке зашуршала, и старый Таг спустился по лесенке.
— Кто это был? — спросил.
— Швыдко! Швыдко! — торопила Явдоха.
Выглянула из коровника:
— Ну, выходы!
Но старый Таг сел на пороге и закрыл глаза.
Благодарение Богу, что меня никто не видел.
В деревне запел петух. Этот, самый горластый. Хотя время еще темное, последний час, когда замолкают даже ночные твари в воде, на деревьях и в щелях в стене. Петух своим пеньем отгоняет злых духов. Семь
«Благословен Всевышний, наделивший петуха понятием, чтобы он отличал день от ночи».
Опять тишина.
Нет войны. Нет Явдохи. Нет смерти в доме.
Боже, забери мою душу в ту минуту, когда настает покой.
Спасибо Тебе, за все Тебя надлежит славить.
А может, такой, как я, не вправе благодарить? Должен сказать, как написано: «Очисти меня!» Просить, как написано: «Омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня». Просить, как написано: «Окропи меня иссопом, и буду белее снега». Как сказано у царя Давида. Царь Давид, чтоб согреться, взял себе в постель молодую девушку. Ох, бедная наша людская кровь, которой Ты нас наделил! Спасибо Тебе. Нам заповедана скромность. В скромном живет Бог. А псалмы — это Красное море лести. Молитвенник на каждый день и на все праздники, начиная со слов «Блаженны живущие в доме Твоем; они непрестанно буду восхвалять Тебя» и кончая словом «аминь», это все лесть. Ты — Величайший, Ты — Сильнейший, Ты — Единый! Стало быть, Ты лестью живешь? Стало быть, если Ты падок на сладкие слова, то я могу тебе потрафить, сказав: суды Твои отличны от судов людских, ибо нет для Тебя законов, какие есть у раввинов: что трефное, а что кошерное; никаких для Тебя нет законов, ибо Ты безмерен, а у людских законов мера — локоть. И если это не так, пускай ангелы Твои со стыда прикроют крыльями ноги свои и лица. Если все не так, как я думаю, прости меня, не моя вина, что я так думаю, ведь каждая мысль исходит от Тебя. Прости меня, но, если Ты не умнее человека, который всегда готов кинуть камень, есть ли нам что терять? Может, Ты думаешь, я выкрутиться хочу? Верно, Ты знаешь, как оно на самом деле. Знаешь, что не из плутовства рождается моя мысль, но пусть мне кто-нибудь скажет, в каком месте кончается плоть, которую Ты нам даровал, а в каком месте начинается душа, которой Ты нас наделил? В каком месте заканчивается радость души, а в каком начинается радость плоти? В каком месте радость становится грехом? Этого мне никто не скажет, потому что никто не знает. Так же, как никто не знает, в каком месте заканчивается жизнь, а в каком начинается смерть. Как живущий не знает смерти, так радость не знает греха. А если Ты все это сочтешь увертками, я Тебе скажу напоследок: Ты — бессмертен, Ты — один только Дух, так что же Ты можешь знать о смертном теле? Возьми себе немного человеческой плоти, возьми немного человеческих соков — может, тогда поймешь, что если всю жизнь носить в себе смерть и старость, то терять уже нечего.
Старый Таг открыл глаза.
Над ним стояла Явдоха и дергала его за рукав.
— Горыть. — Она показала на восток.
Старый Таг увидел над городом огромную тучу.
— Горит?
— Так, — сказала Явдоха.
Старый Таг поднялся с порога коровника.
— Цэй жид идэ! — Явдоха спряталась в коровник и закрыла изнутри дверь на засов.
Переплетчик Крамер жадно хватал ртом воздух.
— Горит, — сказал старый Таг.
— Я ищу Бума!
— Как это?
— Его нет.
— Что значит: его нет?
—
— Пойду погляжу. Она осталась одна?
— Ее тоже нет.
— Как — нет?
— Ни Бума, ни ее нигде нет.
Старый Таг пошатнулся.
Переплетчик Крамер заломил руки, как старая женщина.
— Бог весть, что он натворил! Он на все способен! Он ненормальный!
— И никто ничего не видел? Кто-то ведь должен был видеть!
— А посмотрите, что делается! — Крамер указал на тучу над городом.
— Может, Гершон что-то знает. Он там сидел.
— Я как увидел в окно, что горит, сразу побежал к Буму. На полу лежала простыня, вот и все!
— Где Гершон? Пойду посмотрю. Может, он у себя.
— Горит, а этого ненормального нет! Тьфу! Да падет на голову моих врагов то, что мне снилось сегодня и прошлой ночью! Он на все способен.
— Ночью, да еще такой, как эта, всякое может прийти на ум. Нет хуже врага, чем собственные мысли.
— Только бы обошлось одним страхом.
— Бог у нас добрый. Он не допустит, столько уже раз не допускал…
— Где он может быть? — Крамер огляделся. — Хорошо, что жена спит. Посмотрю еще там. — И побежал в сад.
Несчастье! Какое несчастье!
Старый Таг направился к дому. На пороге на него налетел Гершон, а за ним — пекарь Вол.
— Горит! — кричал сапожник Гершон.
— Куда летишь? Где ты был? Бума видел?
Гершон его не слышал.
Во двор выскочили также владелец магазина модельной обуви Апфельгрюн и владелец концессии на торговлю табачными изделиями и лотерею Притш.
— Где это? — задрал голову Апфельгрюн.
Сапожник Гершон выбежал на дорогу.
— Куда? Подожди! — крикнул ему вдогонку старый Таг.
Сапожник Гершон показывал на висевшую над городом тучу с огненными хвостами.
— Я тебя спрашиваю: ты видел Бума?! — кричал старый Таг.
— Я посмотрю и вернусь.
Старый Таг вышел на шлях.
— Ты видел Бума?
Сапожник Гершон знаками показывал, что не слышит.
Возле Общедоступной больницы начинается каменный тротуар. Стук подошв быстро отдалялся.
Старый Таг вернулся во двор.
На пороге дома стоял Соловейчик.
— Я узнаю этот знак! Узнаю этот знак!
Апфельгрюн, сжав кулаки, колотил себя по вискам:
— Конец!
— Я с самого начала знал, — повторял Соловейчик.
Притш молчал.
Пекарь Вол снял торбу с головы лошади:
— Я запрягаю. Не буду никого спрашивать!
— Несчастье! Отец всю жизнь копил каждый грош. Я всю жизнь копил… — У Апфельгрюна на глазах выступили слезы.
— Ничего уже не поможет, — сказал Соловейчик. — Я знал.
— А потом приходит дьявол и… — Апфельгрюн дунул на открытую ладонь, будто в горсть пепла.
— Я запрягаю. — Пекарь выровнял дышло.
— Этого я уже не переживу! — стонал Апфельгрюн. — Люди! Надо что-то делать! Идем! Едем! Только не стоим!
— Я никуда не еду, — сказал Соловейчик.
— Где это может быть? На какой улице? — спрашивал Апфельгрюн.
— На рынке, — отозвался Притш.
— Почему именно на рынке? — вскипел Апфельгрюн.
— Мой винный склад, моя квартира… — вздохнул Соловейчик.
— Чего мы ждем? — Апфельгрюн посмотрел на Притша.
— Я уже сказал. Отсюда ни шагу, — сказал Соловейчик.
— Пошли! — Апфельгрюн потянул Притша за руку.
Притш оттолкнул его.
Пекарь вел лошадь за узду.
— Кто садится?
Апфельгрюн вскочил на повозку.