Аутсайдеры

Трускиновская Далия Мейеровна

Мечтательный и отрешенный взгляд огромных черных глаз вкупе с нежным румянцем и блуждающей улыбкой уже никого в банке не вводили в заблуждение.

Но Павел Юрьевич видел, что сегодня Адька-Адлер чем-то сильно обеспокоен. Вряд ли, что ковром и холодильником. Парень прекрасно держал себя в руках, но обмануть профессионала ему не удалось. На всякие каменные морды насмотрелся в жизни банкир - и, кажется, неподвижность лица уже говорила ему больше, чем самая живая мимика.

Решив, что дело,

видимо, в подружке, а холодильник - вранье, Павел Юрьевич неторопливо пошел в свой кабинет.

Адька-Адлер покосился ему вслед. Дал программе задание и, пока компьютерное нутро переваривало его приказ, набрал телефонный номер.

–  Борис Андреевич Вишняков? Добрый вечер. Вас беспокоит Наум Адлер. Если помните, сын вашего одноклассника. Нельзя ли завтра с вами увидеться в удобное для вас время?

–  Ближе к вечеру, - сразу ответил Вишняков.
– Днем я отъезжаю за город. Турне по провинции. Раньше семи не вернусь.

–  Хорошо, тогда в половине восьмого?
– предложил Адька-Адлер.

–  Думаю, что к половине я из этой самой Мухотраховки… тьфу, Матрюховки вернусь. Еще неизвестно, какие там дороги.

–  Вам будет удобно подъехать к "Золотому Дракону"?

–  Это китайский ресторан, что ли?

–  Да, на Московском проспекте, двадцать семь. Там охраняемая стоянка.

–  Да, вполне… - задумчиво произнес Вишняков.

–  Благодарю. До встречи.

Отключившись, Адька-Адлер уставился на монитор. Матрюховка? Это слово было ему знакомо. Матрюховка…

И он услышал голос. Старческий голос.

–  Есть рейс Долгое-Матрюховка-Игнашково, это в шесть тридцать, а есть еще дополнительный, по средам, пятницам и субботам…

–  Деда, ты уезжаешь?

–  На два дня только, это совсем немного. Двадцать четыре часа умножить на два?

–  Сорок восемь!

–  Ну вот! Из них ты двадцать часов все равно проспишь…

Кто спрашивал, кто отвечал? Кто они - старик и ребенок?

В ребенке Адька-Адлер признал себя. Старик-деда имел имя и отчество. Очень скоро он стал настаивать именно на таком обращении.

Нет, деда сказал чуть иначе - "сюда приходит в шесть тридцать".

Может ли быть, что несколько лет раннего детства прошли в Матрюховке? И что такое - год? Чем измеряется время в детстве? Сутками? А пока не умеешь считать сутки? Тем, что тебе говорят о времени взрослые?

Надо съездить в эту самую Матрюховку, решил Адька-Адлер. Надо поискать следы тех, кого все нормальные люди называют "папа" и "мама". Если уж для женщин так важно, показывали тебе мама с папой цветочки или не показывали. Главное - не волноваться. Главное - взять себя в руки.

Иначе всю жизнь будет так, как было вчера.

Всю жизнь придется убегать от женщин, задающих вопросы.

Адька-Адлер

посмотрел на монитор - машина еще не выполнила задание. Тогда он прошелся по пустому помещению и остановился у входа, возле зеркала.

Что сказала та толстуха за кассовым аппаратом?

–  Извините, - сказала она.
– С вас двести пять рублей. Вы случайно не Немы Адлера сын?

–  Нет, - почему-то отрубил Адька-Адлер.

–  Еще раз извините. Девяносто пять сдачи. Просто удивительное сходство.

Почему он соврал? Не так уж часто встречается эта фамилия - Адлер. Да еще имя! Деда - тот звал Наумкой, но ведь можно было и Немкой. А по документам - Наум Наумович!

А как же звала мать, мама?

–  Мне нельзя волноваться, - вслух сказал Адька-Адлер.
– Мне нельзя волноваться…

И сделал несколько дыхательных упражнений. Почему он забыл о них вчера, у Марины? Ведь он знал это средство давно, очень давно, сколько помнил себя - столько и знал!..

***

Вишняков ехал с удобствами - музыка, кондиционер, хорошие сигареты. Вот только дорога… Эту бетонку, пожалуй, в последний раз еще до войны ремонтировали.

Поворот на Матрюховку, впрочем, оказался совсем не там, где на карте. Карты из автомобильного атласа были весьма приблизительны - по мнению Вишнякова, как раз тридцатым годам и соответствовали.

Матрюховка началась сразу - рядами крошечных домиков по обе стороны дороги, причем домики кособочились на пригорках, а Вишняков теперь ехал по настоящему ущелью. Потом уж пошли двухэтажные строения, совсем городские. И, наконец, сама, без расспросов и поисков, возникла "Почта".

–  Добрый день, девочки, - бодро сказал Вишняков двум дурно накрашенным теткам.
– Я человечка одного ищу, он пять лет как сюда перебрался. Вы должны знать - он, наверно, больше всех газет и журналов выписывает. А фамилия ему - Колопенко.

Насчет подписки Вишняков не совсем соврал. Клоп постоянно что-то читал - если только не сидел в глубокой и тупой задумчивости. И не рисовал карты несуществующих стран с фантастическим населением, или планы сражений, или корабли с надутыми парусами.

–  Знакомая фамилия, - сказали ему.

–  Я же знал, куда обращаться!
– обрадовался Вишняков. И достал из кармана большую толстую шоколадку.

Колопенко жил на окраине Матрюховки, в доме, который приятно удивил Вишнякова. Не землянка и не шалаш из набросанного на стожары сена, не кривая черная хибара с резными облупленными наличниками вокруг мрачных и пыльных окон, даже не аккуратная избушка, а двухэтажный деревянный дом, выкрашенный красновато-коричневой краской, стоящий посреди довольно большого двора.