Аванпост
Шрифт:
— Почему? Ваша история была потрясающей.
— Не для протокола?
Она кивнула.
— Конечно. Это просто выпивка с другом.
— Спасибо. — Я улыбнулась. — Я шокирована, потому что некоторые сказали бы, что я перешла этическую черту, связавшись лично с Антоном Фёдоровым. Но я сделала то, что должна была сделать, чтобы закрыть их, и я была рада, что Пулитцеровский комитет тоже это увидел.
Моя приверженность расследованию и защите моего источника, вероятно, была тем, что в первую очередь привлекло внимание комитета
— Я думаю, то, что вы сделали, потребовало мужества. — Брайс махнула запястьем в сторону Генри. — Вы смогли прикрыть международного торговца оружием, когда местная полиция и ФБР не смогли этого сделать. Я рада, что комитет по присуждению наград выбрал вас, потому что вы этого заслуживаете. И лично я не думаю, что то, что вы сделали, было аморальным или неэтичным. Я думаю, это было мужественно.
Бо сказал, по сути, то же самое. Знал ли он, что я получила награду? Если так, мне нравилось думать, что он бы гордился мной.
— Я ценю это, — улыбнулась я, когда официант принес нам вино. — В любом случае, раз уж мы весь день говорили обо мне, расскажите мне о себе. Вы из Сиэтла?
Она сделала глоток, затем покачала головой.
— Нет, я выросла в Монтане, потом переехала сюда после колледжа, чтобы устроиться на работу на телестанцию.
— В Монтане? — Моя спина выпрямилась. — Где? — спросила я.
— Бозмен. Вы там были?
Я покачала головой.
— Только один раз, но было темно, так что я мало что видела, кроме аэропорта.
— Это потрясающий город, и я скучаю по нему. Между нами говоря, я подумывала о том, чтобы вернуться.
— Есть ли там телевизионная станция, на которой вы могли бы работать?
Она пожала плечами.
— Возможно, но если бы я вернулась, то отказалась бы от телевидения. После того, как я переехала сюда, мои родители переехали в городок поменьше под названием Клифтон-Фордж. Мой отец руководит газетой и умолял меня вернуться домой и взять ее в свои руки, чтобы он мог уйти на пенсию. Телевидение меня изматывает, а бумажный бизнес заманчив. Я устала от продюсеров, которые говорят мне, что надеть, как подстричь волосы и что мне нужно сесть на диету.
Я рассмеялась.
— В колледже я минут пять думала о том, чтобы пойти по телевизионному пути. В нем есть очарование, но я следила за женщиной на 4-м канале и ненавидела эти часы.
— Можете не рассказывать мне об этом. Мне потребовалось десять лет, чтобы уйти с утреннего телевидения. Наконец-то я могу ложиться позже семи часов вечера и спать после трех часов утра.
Я снова рассмеялась и сделала глоток вина. Это было мило. Она была милой. Агенты ФБР, которые охраняли меня, были великолепны, но все они были мужчинами. Было приятно провести немного времени с девушкой.
— Так как же вы оказались в Монтане? — спросила Брайс.
Мое хорошее настроение немного испортилось, и я опустила глаза на свой стакан.
— Это долгая история.
Несмотря на то, что прошло всего семь месяцев
— Я бы с удовольствием послушала эту историю, если у вас есть время, — сказала Брайс.
Ее красивые карие глаза были такими добрыми и приглашающими, что я поймала себя на том, что рассказываю всю историю моего пребывания в Монтане.
И это стало катарсисом. Это был первый раз, когда я поделилась всем своим опытом и рассказала обо всем, что произошло с Бо. Даже Фелисити не знала всей истории. Я делилась с ней кое-чем во время наших обычных телефонных разговоров, но мы обе были так взволнованы предстоящим появлением ее ребенка, что в наших разговорах, как правило, преобладали обсуждения декора детской и разглагольствования о гендерно нейтральном зеленом.
Брайс внимательно слушала, и разговор с ней был именно тем, что мне было нужно. Держать все внутри и постоянно сохранять стоическое выражение лица было частью того, почему я так устала. Один час разговора с ней придал мне больше энергии, чем полноценный ночной сон.
— Вы разговаривали с Бо с тех пор, как вернулись? — спросила она.
Я покачала головой.
— Нет, у меня даже нет номера его телефона. Я могла бы узнать его у Фелисити, но никто из нас никогда не упоминает о нем. Она знает, что это грустная тема, и я не могу заставить себя спросить, как у него дела. — Я хотела, чтобы он был счастлив, но была в ужасе, если он нашел кого-то нового. А пока я цеплялся за невежество, продолжая пытаться собрать воедино осколки своего сердца.
Брайс покачала головой и прикусила нижнюю губу.
— Мне так жаль, что у вас двоих ничего не получилось.
И тебе и мне, нам обеим. Я протянула руку и похлопала ее по руке, благодарная за сочувствие.
— Теперь все кончено, и, вероятно, к лучшему. — Я повторяла эту мантру каждый день с тех пор, как покинула Прескотт. Время исцелит мое сердце или, по крайней мере, притупит боль.
Я надеюсь.
Подошел официант, и мы с Брайс заказали еще по бокалу вина, что послужило хорошим поводом для перехода к другой теме.
— Вы много писали с тех пор, как вернулись?
— Нет, — вздохнула я. — Я доработала три книги, которые написала на аванпосте, и они и были изданы, но я не написала ничего нового. — Из-за безумия возвращения и полного отсутствия мотивации я почти забросила роман, который начала на последней неделе на аванпосте. Мой компьютер не открывался целый месяц, потому что я просто не могла заставить себя писать.
— Я боюсь своего ноутбука, — призналась я. — Я чувствую, что, когда мои пальцы ударят по клавиатуре, это вызовет новые раны.