Авантюрист и любовник Сидней Рейли
Шрифт:
Хозяин воровской «малины» Евгений Михайлович Пряхин, как оказалось, служил в «Главсахаре». У него была служебная машина, которой он частенько пользовался сам, поскольку умел водить.
И еще на один факт обратил внимание Георгий Васильевич — банда грабила продуктовые склады, а «Главсахар» как раз и распределял по ним свои товары.
— Надо брать, — сказал он Резо. — Пока мы не нашли еще один труп и записку.
— Будем брать! — обрадовался экспансивный грузин. — Недолго этим субчикам гулять на свободе!
К
Из поступавших в ЧК сведений было известно, что за прошедший день товары из «Главсахара» развезли на три крупных склада. На каждом из них устроили засаду. А на соседней, рядом с домом номер 12, улице незаметно притаился автомобиль с чекистами…
Когда стемнело, на крыльцо дома вышел человек.
— Пряхин! — шепнул Дарчия Реллинскому. — Я видел его в «Главсахаре».
Громким голосом, ничуть не таясь, хозяин с кем-то разговаривал. Тот в ответ громко захохотал.
— И не боятся ничего! — негодовал Резо. — Едут, понимаешь, грабить и убивать, а смеются, как честные люди!
В тусклом свете, падавшем из окна, можно было различить, что второй человек лыс.
— Мохнатый! — догадался Георгий. — Так… Как только они тронутся, тихонько выезжаем следом. Дальше все по плану…
— Я сам все открою и все вам отдам, только не убивайте! — умолял сторож. — Помилуйте, господа хорошие!
— Ты меня видел? Больше не увидишь! — Бру-силович занес волосатую руку с ножом.
Но ударить не успел. Выскочившие из засады чекисты обезоружили его и других участников банды. Одному из них удалось вырваться. Он побежал по улице. В ночной тишине гулко отдавался стук каблуков.
— Куда?! — Дарчия бросился следом. — Врешь, не уйдешь!
— Догоните его! — приказал Реллинский двум молодым сотрудникам.
Погоня продолжалась недолго. Вскоре чекисты ввели беглеца с заломленными за спину руками. За ними маячила сияющая физиономия Дарчии.
— Это он! — переводя дух, выпалил Резо. — Аграмян… Думает, я армянский акцент не узнаю, да? У нас в Тифлисе каждый мальчишка говорит самое меньшее на пяти языках…
И он, усиленно жестикулируя, обратился к задержанному. Георгий Васильевич не понимал ни слова. Арестованный так же темпераментно отвечал, но размахивать руками не мог — они были связаны.
— Тоже тифлисец! — огорчился Дарчия. — Ты что, Мкртыч, позоришь наш город? Ой, как некрасиво!
— Погоди, Резо, — оборвал друга Реллинский. — Потом будешь его стыдить! Ты что, ранен?
На гимнастерке грузина расплывалось темное пятно.
— Порезал, собака, — удивленно оглядел себя Дарчия. — Эх ты, а еще земляк!
В суматохе погони и схватки Резо даже не заметил,
Арестованных доставили в тюрьму.
Таких дел было много…
Глава 8
«ВАС ОЖИДАЕТ ТОВАРИЩ ПЕТЕРС»
Да, уголовных дел было немало. Но много было и других, о которых Реллинский не любил вспоминать. Потому что опять начиналась бессонница. Он гнал от себя память о кронштадтском мятеже, в подавлении которого пришлось участвовать… Он был делегирован на X партсъезд и вместе со всеми его участниками 17 марта двинулся на штурм Кронштадта по льду Финского залива. Это была настоящая война… Как кричал тот молоденький матрос!
— Снова ты пьешь, — с укором говорила жена. — Побереги здоровье, не пей.
Георгий Васильевич согласно кивал. Но не пить он не мог. Потому что за ним числилось дело «кооператоров», которых он сумел поймать за руку, а приговорили их как изменников и антисоветчиков. А еще была «Петроградская боевая организация»… К ее ликвидации Реллинский тоже приложил руку. Он выслеживал белых офицеров, а потом увидел на скамье подсудимых старого профессора Тихвинского, своего знакомого еще по временам работы на нефтяных предприятиях Нобеля… Михаил Михайлович не мог быть антисоветчиком, не мог быть врагом! Георгий слишком хорошо знал его. Рядом с Тихвинским сидели другие профессора, теперь совершенно не академического вида, а в зале тихо плакала старушка жена…
Реллинский снова налил себе водки.
— Ну что ты так на меня смотришь? — сказал он Ирине. — Я противен сам себе. Не смотри, уходи.
— Ну что ты пьешь? — жена покачала головой. — Хоть бы в радость… Так нет же! Не праздник нынче…
— Есть повод, — угрюмо отозвался Георгий. — ВЧК больше нет. Мы теперь Государственное политуправление.
— Знаю, — Ирина досадливо поморщилась, — ты уже полгода, как в ГПУ, а все отмечаешь. Не нравится тебе твоя работа — уходи. Есть образование, специальность… Устроишься на службу, не пропадем. Я работать стану…
— Ну да, — Реллинский сделал глоток и закашлялся. — Не понимаешь сложной международной обстановки. Как я уйду? Капиталисты и белогвардейские недобитки только того и ждут.
— Не читай мне политинформацию! Можно подумать, без тебя рухнет мир! — жена с досадой хлопнула дверью и ушла спать.
Георгий Васильевич залпом допил водку.
«Я конченый человек. Горько сознавать такое в пятьдесят. Но никто, кроме меня, не в состоянии оценить степень моего падения.