Авантюрист и любовник Сидней Рейли
Шрифт:
Народу в Мариинском театре было много. Все фойе были заполнены до отказа. Радостные группы людей толпились на лестницах. Костюмы и френчи мужчин подчеркивали светлые цветастые платья их спутниц.
— Не зря мы с тобой работали, Стратег, — Резо улыбался обаятельной грузинской улыбкой. — Орден Красного Знамени дали не только всему управлению, но и нам с тобой лично.
— И нас, многострадальных жен, не забыли! — звонко рассмеялась Ирина. — Что бы вы делали без жен, а, Резо?
Дарчия галантно поцеловал ей руку. И снова Георгий Васильевич ощутил укол в сердце.
Они протиснулись на свои места, приветствуя коллег
— …Постановление Президиума ЦИК СССР о награждении ОГПУ орденом Красного Знамени! — провозгласил председательствующий. Зал разразился аплодисментами. — Слово для торжественного доклада предоставляется заместителю председателя Государственного политуправления товарищу Ягоде.
Снова овация.
— Во втором отделении будет концерт, — шепнул Резо Ирине Станиславовне. — Это поинтересней, чем доклад.
— Мне не скучно, — женщина просияла. — Это ведь говорят о вас, дорогие мои.
В перерыве Реллинский предложил зайти в буфет. Дарчия сразу насторожился.
— Да ты не волнуйся, — успокоил его Георгий Васильевич. — Я уже третий год — ни капли. Все, друг, с этим покончено навсегда. Хочу Ирине пирожных купить и лимонада.
— Это другое дело, — с облегчением сказал Резо.
Они заняли очередь в буфет.
— Вон там столик освободился, — показал жене Реллинский. — Ты пойди сядь пока.
Он смотрел, как Ирина ловко лавирует между стульями, и снова что-то сжалось в груди.
«Я старею, — вдруг понял Георгий Васильевич. — А она все так же хороша. Нет, даже лучше, чем когда мы встретились впервые. Это было… да, девять лет назад. В доме в Шереметьевском переулке, куда меня привел Френсис Аллен Кроми, Фрэнк… Он умер, а я так счастлив».
— Может, пива возьмем? — вывел его из задумчивости голос Резо.
— Нет, — отказался Реллинский. — Ты как хочешь, а на меня не рассчитывай.
— Ладно, — Дарчия повернулся к буфетчице. — Сделай нам, золотая, три пирожных, бутылку лимонада и кружку пива…
— Товарищ Реллинский? — к Георгию Васильевичу подошли двое сотрудников из другого отдела. Он знал их в лицо, а фамилий не помнил. — Можно вас на минутку?
Прозвенел звонок.
— Ты куда, Стратег? — Резо растерянно стоял с подносом. — Времени мало!
— Я сейчас, — Реллинский помахал рукой жене. — Найду вас в зале. Что за вопрос у вас, товарищи?
Коллеги отвели его в сторону.
— Сюда, пожалуйста… Вас срочно хочет повидать товарищ Потере.
— Ян Христофорович? — удивился Георгий. — Я как будто не видел его в зале. Разве он не в Москве?
— Товарищ Петерс ждет вас в фойе.
Торопливо, почти бегом они спустились вниз по лестнице.
— Где же Ян Христофорович? — Реллинский оглядел пустое фойе. — Это какое-то недоразумение…
— Только тихо, — внушительно шепнул один из коллег. — Без шума. Понятно?
Георгий Васильевич оторопел.
— Я что — арестован? Но почему? За что? В такой день, в таком месте…
— Я сказал — тихо! — с угрозой повторил коллега. — Не порть людям праздник.
Реллинский замолчал. Он ничего не мог понять.
«Какая-то ошибка, — успокаивал он самого себя. — Сейчас все выяснится, и я вернусь в зал, на концерт».
Больше всего он беспокоился за Ирину.
«Что до самого Петерса, то в 1930 году мы находим
(Из книги Н. Берберовой «Железная женщина»,)
— Вы куда, гражданка? — окликнул дежурный Вику.
— Меня вызвали… — растерялась она. — На три часа.
— Фамилия?
— Лютикова…
Дежурный порылся в бумагах.
— Нет такой. А кто вызывал? В какой кабинет?
— Этот человек представился по телефону Юрием Владимировичем. А фамилия… такая странная… я не запомнила.
— Это ко мне, товарищ лейтенант, — из полумрака коридора выступил молодой светловолосый человек в штатском. — Вы ведь Виктория Валентиновна Лютикова?
Вика кивнула.
— Юрий Владимирович Дрига. Это я вам звонил.
— Пропуск выписывать? — высунулся из окошечка дежурный.
— Нет-нет. У нас просто дружеская беседа. — Дрига взял Вику под локоток и повел к лифту. — …Мы пригласили вас как честного человека, — проникновенно начал Юрий Владимирович, взглянув Вике в глаза. — Только вы можете помочь нам.
Вика комкала в руке носовой платок.
— Но я… чем я могу вам помочь?.. Разве что… в архиве…
— Вы ведь бываете не только на службе, — тонко улыбнулся Дрига. — У вас есть знакомые… друзья… близкие, наконец. И среди них встречаются всякие люди, согласитесь…
— Но среди моих знакомых нет никого, кто угрожал бы государственной безопасности, — возразила Лютикова.
— Это делает вам честь, — похвалил ее комитетчик. — Но, видите ли, Виктория Валентиновна, я не знаю никого, кто вышел бы на Красную площадь и начал кричать, что угрожает нашей стране. А между тем не так уж мало людей, чем-то недовольных. У кого-то не складывается личная жизнь, кто-то считает, что у него слишком маленькая зарплата… И в своих неурядицах они начинают винить не самих себя, а других… Или даже правительство…