Авантюрист

Габриэль Мариус

Флорио задумался. Филиппи явно испытывал зуд высказаться, но Майкл не стал консультироваться со своим адвокатом. В конце концов он кивнул:

— Прекрасно. Я скажу девочкам, чтобы они готовились.

Бианчи улыбнулась. Похоже, все самые положительные и самые отрицательные реакции у этого человека были связаны с дочерьми. «Что бы ты ни делал, — подумала она, — это все ради них, верно?»

— Замечательно. — Карла поднялась и протянула ему руку. — Спасибо и до свидания.

Его рукопожатие было неожиданно сильным, как будто он хотел этим что-то сказать, только она не знала что. После его ухода пальцы детектива Карлы Бианчи еще некоторое

время покалывало от боли.

Катманду

Моан Сингх зашел к ней рано утром на следующий день. Сестры уже измерили давление и частоту пульса, но он повторил процедуры, чтобы убедиться лично.

Это происходило во время завтрака, и у постели почти каждого больного сидели родственники. В палате висел густой запах асафетиды, камина[5] и кориандра.

— Вы что, не голодны? — спросил он.

— Пока нет. — Она улыбнулась. — Здесь сейчас так оживленно.

— У нас в Непале так принято, — произнес он извиняющимся тоном, — что родственники пациентов приносят еду из дому. Вам, я полагаю, приносить некому?

— Некому.

— Питаться тем, что готовят здесь на кухне, я бы вам не советовал. Кстати, в клинике для иностранцев вполне приличная еда, три раза в день.

— Я бы предпочла остаться здесь.

— Если хотите, — предложил он, — я могу организовать, чтобы для вас готовили специально, вне госпиталя. Это не очень дорого. Но, конечно, это будут блюда непальской кухни.

— Очень любезно с вашей стороны. Да, я бы не возражала.

— Есть еще какие-нибудь пожелания?

Ее очень тревожило, не подхватила ли она ко всему прочему еще и гепатит, эпидемия которого как раз в это время разразилась в Непале. Как и всем, кто собирался ехать в Непал, ей сделали укол гамма-глобулина, наряду с прививками против полиомиелита, холеры и тифа. Но действие этих прививок было весьма ограниченно, а за время пребывания в больнице ей уже вкатили такое количество разнообразных уколов, что вполне могли заразить.

— Я немного беспокоюсь насчет гепатита, — сказала она.

Сингха такое заявление просто шокировало.

— Только не в госпитале, где я работаю, — произнес он твердо. — У нас здесь гепатита нет, доктор Кэри. Весь персонал регулярно проверяется, а процедуры проводятся чрез-вы-чай-но внимательно. Пожалуйста, прошу мне поверить.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Я вам верю.

Сингх почему-то смутился.

— Спасибо за то, что верите, — быстро проговорил он и встал. — Пойду распоряжусь насчет вашей еды.

В разговоре с ним Ребекка всячески старалась не допускать покровительственного тона, потому что знала, что во всем Непале не наберется и тысячи врачей, что это одна из беднейших стран мира, единственное богатство которой — горы, притягивающие людей со всех концов света. Они приезжают сюда, чтобы вскарабкаться на эти равнодушные громадины. Кому-то это удается, и он ощущает себя ближе к Богу. А кто-то срывается вниз и погибает.

Моан Сингх шел по коридору и думал о Ребекке. Она интересовала его не только и не столько даже как коллега-доктор, а как женщина. И не просто женщина, а восхитительная женщина.

Надо заметить, что слишком уж большим поклонником европейской женской красоты Моан Сингх не был. Во всяком случае, женщин голливудского стандарта, то есть ярких загорелых голубоглазых блондинок, он привлекательными не находит. Напротив, Сингх

даже считал их прелести отталкивающе искусственными. Другое дело эта женщина с мягкими темными волосами и такими же мягкими глубокими серыми глазами. Она была обращена в себя, сосредоточена на своей душе — качество, какое он очень редко встречал в людях с Запада. А губы, эти полные, великолепно очерченные губы! Невероятно чувственные, щедрые губы. Как прекрасно она улыбалась, а что за блаженство может подарить мужчине прикосновение этих губ… Они походили на свежий бутон, ожидающий своего часа, чтобы распуститься.

Ей было тридцать. Кожа тонкая, нежная, но под ней крепкие мускулы. У Моана Сингха была возможность все это рассмотреть. Бедра, спина, живот — безупречные. Руки тоже замечательные — сильные и красивые, с коротко остриженными ногтями, — руки, по которым он сразу же понял, что это руки врача. Они были предназначены, чтобы исцелять, как и его собственные.

Но, несмотря на сильную мускулатуру, была в ее теле какая-то очаровательная мягкость, способная возбудить любого мужчину. Высокая грудь, округлые бедра, прекрасной формы ноги, набухшие темные соски…

Ребекка и сама толком не понимала, почему отказалась от предложения Барбера переехать в клинику для иностранцев. Наверное, все-таки из-за Сингха. С ним было приятно общаться. А кроме всего прочего, казалось, что непальские методы лечения — это именно то, что ей сейчас нужно.

Накануне свет так и не дали, поэтому она заснула вечером, не открыв пакет, который принес Барбер. Теперь она потянулась за ним. Внутри оказались лекарства: тайленол, имодиум и множество других таблеток. Это был вклад отца в заботу о ней. Мачеха вложила две брошюры из серии популярной психологии, повествующие о том, как сделать так, чтобы чувствовать себя лучше, чем просто хорошо. Письма не было. В последнее время в общении с родителями слова она использовала все реже и реже. Флакон с тайленолом, он, к примеру, никаких вопросов не вызывает.

Лекарства эти ей, конечно, не нужны, но доктору Сингху могут пригодиться. Ребекка раскрыла свежий номер журнала «Тайм», его тоже принес Барбер.

Лениво пробежав глазами несколько страниц с новостями недели, не очень ее заинтересовавшими, она вдруг увидела заголовок и фотографию, и ее сердце вначале замерло в груди, а затем бешено заколотилось.

— Боже мой! — прошептала она.

Быстро прочитав первый абзац коротенькой статьи, Ребекка попыталась сесть. Ее глаза метнулись вверх к началу. Она перечитывала этот абзац снова и снова, как будто не могла продвинуться дальше. Ей показалось, что в груди что-то сломалось, остановив дыхание.

— О Боже мой! Боже мой!

Сан-Франциско

Доктор Хелен Брансепет опустила совочек в плетеную коробочку, сделанную в виде крохотной птичьей клетки, набрала порцию ромашкового чая и засыпала в пестрый японский заварной чайник.

— Я нахожу это дело интересным, — сказала она, обращаясь к детективам. — Мистер Флорио ведет себя весьма агрессивно, когда дело касается дочерей. Наверное, естественно, что ему хочется оградить их от чрезмерного внимания посторонних, но вряд ли это сейчас полезно. В комнату он вошел ровно через сорок минут и о том, чтобы продлить беседу, и слушать не захотел. И вначале тоже сразу же оговорил условие: чтобы никакая аудио— или видеозапись не применялась.