Авантюрист
Шрифт:
Сингх взял журнал и медленно прочитал статью. Закончив, снял очки и хмуро посмотрел на нее.
— Что вы собираетесь делать?
— Я должна быть с ней.
— Но вы, наверное, предполагаете чего-то добиться?
— Не знаю, — сказала Ребекка, и, несмотря на все усилия, ее прекрасные серые глаза наполнились слезами.
— Думаете, ее вам отдадут?
— Нет, я так не думаю, но твердо знаю, что сейчас нужна ей. У нее нет матери, понимаете.
На сердце у Сингха было тяжело. Он надеялся, что впереди еще много времени, что она останется в Катманду до тех пор, пока
— Но ваш приезд может принести больше вреда, чем пользы.
— Возможно. Но я верю в то, что смогу помочь.
— А девочка знает, кем вы ей доводитесь?
— Сомневаюсь, — сказала Ребекка. — Соглашение было составлено таким образом, чтобы все кадры со мной были из ее фильма вырезаны. Мне официально запрещалось вступать с ней в контакт без разрешения приемных родителей и агентства.
— В таком случае как вы собираетесь вступить с ней в контакт?
— Не знаю. Я это потом обдумаю.
— А если ребенок окажется виновен в этом ужасном преступлении? — спросил он. — Вы собираетесь взять вину на себя?
Ее лицо стало мрачным, таким он его еще ни разу не видел.
— Вину? — повторила она хрипло. — Моан, если тринадцатилетняя девочка совершает нечто подобное, то это потому, что ее в течение многих лет систематически травмировали. Уверяю вас, это не врожденный порок.
Сингх неопределенно качнул головой, что одновременно могло означать согласие и несогласие.
— Вы предполагаете, что с вашим ребенком плохо обращались? Но если эти мистер и миссис Флорио так хотели детей, то почему бы не предположить, что они были хорошими родителями?
Она едва заметно пожала плечами.
— Неизвестно, почему они хотели детей. Может быть, из каких-то темных, ненормальных побуждений.
Он задумался.
— Это родители вынудили вас отдать девочку?
— Нет. Решение я приняла сама. И сделала это задолго до того, как она родилась. Я очень хотела стать врачом. У меня были большие жизненные планы, очень не хотелось, чтобы все расстроилось.
— А отец ребенка?
— С ним то же самое.
— Вы его любили? — спросил Сингх.
— О да. Райан был замечательный. Такое решение далось ему очень трудно. Нам обоим это далось трудно. Но что было делать? Моя беременность — это же в буквальном смысле несчастный случай. Жениться он хотел не больше, чем я выходить замуж. Потому что не время было нам обзаводиться семьей. Планы у него были еще амбициознее, чем у меня. Когда я забеременела, мы оба знали, что ни я, ни он еще долгое время не имеем права вступать в брак, тем более заводить детей. Решение отдать ребенка было обоюдным.
— Вы с ним встречаетесь?
Ребекка помолчала.
— Я не видела его много лет. Он специализировался на педиатрии. Несколько лет назад вступил в брак, примерно в то же время, что и я. Есть ли дети, не знаю.
— Он выбрал ту же профессию, что и вы?
Она
— Может быть, паши мысли шли в одном направлении. Кто знает?
— Вы не считаете, что с ним нужно поговорить? — осторожно спросил Сингх.
— С Райаном?
— Он отец девочки. И вы говорите, что когда-то любили его.
Ребекка молча покачала головой. Несколько лет назад она получила от Райана длинное страстное письмо. Он женился и развелся, теперь работал в детской больнице в Монтеррее, в Мексике. Предлагал встретиться. Между строчками она могла прочитать, что его чувства к ней сохранились. Райан писал о том, что они совершили ужасную ошибку, что им обоим нужно залечить раны прошлого.
Но письмо это пришло практически накануне ее свадьбы с Малкольмом Бернсом. Она написала ответ в очень нейтральном тоне, дав попять, что пытается найти счастье и устроить свою жизнь с другим человеком. Она знала, что он понял, потому что с тех пор никаких вестей от него больше не поступало.
Сингх внимательно наблюдал за ней. Ее лицо снова просветлело, в нем больше не было ни жалости к себе, ни сентиментальности.
— А с приемными родителями вашей дочери вы встречались? — спросил он. — С мистером и миссис Флорио?
— Только с ней.
— А с мужем?
— Нет.
— А что-нибудь о них знаете?
— Их очень основательно проверили сотрудники агентства и дали нам гарантии. Это было агентство с серьезной репутацией. Мы с Райаном после долгих поисков с трудом нашли такое, которому действительно можно было доверять.
— И вы больше никогда своего ребенка не видели?
— Нет.
— У нас такое было бы совершенно немыслимо. Подобные вещи здесь делаются открыто. В Непале принято усыновлять и удочерять детей. Но они с самого начала знают, кто их настоящие родители, и в большинстве случаев встречаются с ними чуть ли не каждый день.
Ребекка слегка поморщилась.
— Это очень похвально, Моан. Но наше общество на такие вещи смотрит несколько иначе. У нас, наоборот, принято все покрывать вуалью. Это называется конфиденциальностью.
— И что в этом хорошего? — недовольно проворчал он. — Ведь нет ничего позорного, если кто-то возьмет на воспитание чужого ребенка.
— Позорного в этом, разумеется, ничего нет, но существуют другие проблемы. А кроме того, это было тринадцать лет назад. В то время конфиденциальность была нормой. Агентство предприняло официальные юридические шаги, чтобы затруднить мне или Райану общение с ребенком. Мы подписали согласительный документ, что добровольно отказываемся от ребенка. Мы также согласились, что никогда не вступим в контакт с ребенком без предварительного согласия агентства. Вначале они даже не хотели ничего сообщать о приемных родителях ребенка, но я настояла, чтобы встретиться с матерью. Хотела знать, кому передаю Терезу. Документы о рождении у меня ребенка были запечатаны в конверт и положены под спуд. Открыть их может только суд. Взамен были составлены новые, свидетельствующие, что этот ребенок появился на свет в семье Флорио. Много чего еще было придумано, чтобы сделать процесс необратимым.