Авантюристка. Возлюбленная из будущего
Шрифт:
Мари побледнела, покусала губу, пробормотав ругательство. И снова мне показалось, что язык незнаком. Но размышлять некогда, она кивнула в сторону моей комнаты:
– Иди отдыхать, завтра расскажешь, что произошло.
Я пожала плечами:
– И рассказывать нечего. К королю не подступиться, Арман как-то узнал, где я, перехватил, передал вот это. Сказал, что ты сама все знаешь.
– Почему ты не в Париже? – устало поинтересовалась Мари. – Тебе же возвращаться пора.
– Арман обещал сделать переход здесь. Где-то на стене с гобеленом. У нас есть такая?
Мари
– Найдем… Иди спать, завтра поговорим.
Неимоверно устав от всего – множества непонятных событий, дальней дороги и треволнений, я заснула довольно быстро и проснулась поздно.
Утром меня ждала Марианна, чтобы сообщить, что Мария уехала вместе с мадам Венель, куда не сказала.
– А еще она написала письмо дядюшке о том, что отказывается от короля!
– Что?!
– Да, рыдала, заливая письмо слезами, но отправила его в Сен-Жан-де-Люс. Я не пойму, что заставило сестрицу так поступить?
– Откуда тебе известно содержание письма?
– Я успела прочитать, когда она выходила из комнаты.
Ах ты ж маленькая дрянь! Вот кто шпионил за нами по поручению дядюшки или королевы. Как же мы не догадались?
– Тебя не учили, что читать чужие письма некрасиво?
Но сестрицу это не смутило, Марианна только плечиком дернула и продолжила гнуть свое:
– А куда ты уезжала?
– Мария-Анна, ты знаешь, что бывает с носами, которые суют не в свое дело?
– Это мое дело, – обиженно возразила девочка, – потому что меня тоже отправили в Бруаж из-за Марии.
Вообще-то, она права, мы с ней пострадали из-за Марии, но я все равно возразила:
– Когда-нибудь ты поймешь, что такое любовь. А пока не болтай лишнего. Если в письме действительно то, что ты говоришь, то Мари пожертвовала собой ради спокойствия Франции.
– Могу пересказать письмо слово в слово.
– Обойдусь.
– Что?
– Не стоит читать чужие письма, а уж пересказывать их кому-то…
– Я же тебе, а не кому-то.
Борясь с желанием отхлестать маленькую дрянь по щекам, я фыркнула:
– Неважно кому!
Продолжать разговор не хотелось, я поспешила прочь.
Милена большего сообщить не смогла, на вопрос, где Мария, пожала плечами:
– Мадемуазель с мадам уехали в монастырь.
– Когда вернется госпожа?
– Завтра, она поехала только исповедаться.
Мне не хотелось возвращаться в свой Париж, не попрощавшись с Марией, в прошлый раз я вынуждена была так поступить и чувствовала себя перед ней виноватой. Вина словно тяжким грузом лежала на мне и теперь, ведь я не выполнила ее просьбу, не передала письмо королю, к тому же привезла какое-то расстроившее мою сестру-подругу послание от Армана.
Но и оставаться в замке тоже не хотелось, я понимала, что Марианна немедленно пристанет с расспросами, ответить на которые я не смогу. Решила покататься верхом, чем немало удивила и конюха, и Милену. Их удивление понятно, приехать посреди ночи в довольно измученном состоянии, а
Но мне плевать на удивление, только бы поскорей приехала Мари, может даже не объяснять, что такого было в письме Армана, что заставило ее саму вдруг отказаться от короля. Я просто попрощаюсь с ней и ночью, когда все улягутся спать, пойду искать комнату с гобеленом. Арман сказал, что такая есть в замке. Мари должна знать.
Ездила довольно долго, но, вернувшись, услышала, что мадемуазель и мадам еще не вернулись.
Пришлось отправиться к себе. Вообще-то, чем раньше я перейду, тем лучше, но уйти, не попрощавшись со своей подругой по несчастью, как бы к ней ни относилась, не хотелось. Кроме того, мне еще предстояло найти дверь…
В комнате меня ждал сюрприз: на стене появился большой гобелен. Он был очень старый, потрепанный, но мне все равно. Милена сказала, что распорядилась повесить Мари, мол, меня удручает вид серого камня. Я поняла, зачем, и была Мари безмерно благодарна. Она потратила те немногие средства, которые у нас были, чтобы обеспечить мне переход. Я решила в качестве благодарности поведать ей содержание письма, которое получила от кардинала Ришелье после его смерти.
О, это было особенное письмо, кардинал почему-то решил доверить секрет своего большого клада мне – своей якобы дальней родственнице. Мари об этом даже не догадывалась, хотя мне она сказала, что кардинал Ришелье считал меня своей незаконнорожденной дочерью. Бывал у него грешок, мол, в наших краях.
Как бы то ни было, я знала тайну клада, который помог бы Мари финансово.
И вдруг пришло в голову, что Мари сама сбежала к Людовику! Да, она вполне могла так поступить, ей наплевать на то, что мир изменится. Что тогда буду делать я?
Задушив на корню начавшуюся панику, я принялась рассуждать здраво. Во-первых, зачем ей это, могла бы дать мне перейти и потом творить что угодно, даже если слова Армана ее не убедили. Это раз. Во-вторых, не зря же она повесила гобелен? И уехала тоже нарочно, не желая со мной прощаться. К тому же с Марией уехала наша ненавистная мадам де Венель, а она скорее даст себя убить, чем пойдет против воли тех, кто ее приставил. Значит, Мари не желает со мной прощаться.
Вечером, отослав Милену и убедившись, что все спят, а младшая сестрица не подсматривает, я осторожно заглянула за гобелен. Стена была чиста и пуста. А как же переходить? Снова начала расти паника.
– Так, спокойно! Ничего страшного пока не случилось.
Уговорив себя подождать еще день, я уснула беспокойным сном.
Мари вернулась на следующий день к вечеру, когда я была готова просто биться головой о пустую стену за гобеленом.
Нам удалось спровадить Марианну не скоро, еще чуть, и я просто выставила бы ее за дверь за плечи, да еще и пинком под зад помогла. Младшая сестрица, словно что-то чувствовала, расспрашивала и расспрашивала Мари о монастыре, пыталась советоваться, не уйти ли ей в монастырь, болтала без умолка…