Авантюристы
Шрифт:
Катерина промолчала, но дочь Кавказа принялась оскорблять её, причём в потоке ругательств замелькали и крепкие выражения, очевидно подхваченные у кубанских казачков. В ответ на это Катя попыталась уйти, однако Мадина вскочила как ошпаренная, поддала ногой поднос с яствами. Сладости и фрукты покатились по сторонам, а рассерженная фурия вцепилась в волосы строптивой сопернице. Катя вместе с изрядным пуком своих волос оторвала Мадину от себя, а потом со всего размаху, по-деревенски, как бывает, когда мужики ходят биться «стенка
Мадина оплыла как прогоревшая свечка.
Служанки подняли визг и попытались защитить свою госпожу, но Катя, подхватив с земли тяжелый поднос, набросилась и на них, нанося удары направо и налево. Бабы кинулись врассыпную. На помощь турчанкам поспешили евнухи, но досталось и им. Округу огласил раскатистый медный звон: Катерина с размаху расплющила нос первому подбежавшему смотрителю гарема.
Справилась с разъяренной северной фурией только вооруженная охрана кадиаскера. Катерину свалили наземь и связали ей руки за спиной. Вопящих турецких баб тоже растащили кое-как по углам и стали отливать водой.
Кылыч-эфенди, бывший в то время на заседании султанского дивана, узнал о случившемся только ввечеру, когда новость о женской драке в доме военного судьи уже облетела добрую половину махалля. Бей сгорал от стыда.
К следующему дню слухами полнился весь район Бейоглу.
Строптивица провела весь этот день взаперти на воде и черствых безвкусных лепешках. Она смотрела через резные просветы мишрабийи на едва видневшуюся вдали синюю полоску залива и горько вздыхала:
— Ну, где же ты, Сережа, соколик?
А примерно в это же самое время на другом конце Стамбула её «соколик» в очередной раз слегка повздорил с Заубером.
— Знаешь, Иоганн, мне это «far niente», это моё бездействие, уже поперек глотки стоит, — почти кричал он. — Девчонку у меня из-под носа умыкнули, а я ничего-то и сделать не в силах. Только и могу, что сожалеть. Diable!
Нарышкин пнул ногой мягкую подушку, лежавшую на ковре.
— Мишель куда-то запропастилась, опять же — жара эта совсем с ума свела. Мечусь весь день, как угорелая кошка…
— От угару, Серьёжа, хорошо прикладывать к голова лист кислой капусты, — посоветовал Заубер, оглядываясь на Терентия.
— Ну, я же говорю, спелись, — досадливо махнул рукой Сергей, разглядывая запылённую одежду компаньонов.
— Мы хотя бы немного продвинулись? — спросил он, несколько смягчившись.
— Я знаю, как надо искать сокровищ, — выдал немец, победоносно поблескивая стеклами своих окуляров.
— Ты и в прошлый раз знал, — снова встрепенулся Гроза морей, — а мы только без толку по катакомбам пролазали, каменные деревья и так, и эдак считали, а что вышло? Нужного деревца, с рыбкой, так и не нашли!
— О найн, толк есть, — возразил Заубер, озаряясь, словно старое огниво, и, понизив голос, добавил:
— Теперь я
— Канализация? — если Заубера можно было сравнить с огнивом, то Сергей походил сейчас, скорее, на тот персонаж из Андерсена, у которого глаза были, как мельничные жернова.
— Ка-на-ли-зация? — повторил Нарышкин по слогам. — И это ты называешь твердой уверенностью? Опять, стало быть, в дерьме возиться?! У себя в имении навоз месил, чтоб до клада добраться и тут такая же история выплясывается. Просто насмешка судьбы!
— Найн, нет, в фекалий лезть не надо. Просто под верхний ярус иметься такой же большой пустой пространство. — Иоганн Карлович изобразил полость, соединив пальцы рук. Часть вода раньше — кап-кап, уходить по труба вниз, вы понимайт? Я всё успел рассчитывать. Тот, кто прятать сокровище, придумывал один простой и гениальный вещь: заделал слив и скрывал знак рыбы под слоем вода. Рыба в воде — это есть очень… символично. Христианский знак, понятно?
— Куда уж нам этакие велимудрости постичь, — съязвил Гроза морей. — Тебе что-нибудь понятно, Терентий?
— Мудрено, — согласился дядька, — но скумекать можно.
— Хорошо, и как мы сможем этот слив раскупорить? — поинтересовался Сергей.
— Я пока не знайт, — развел руками немец. — Но узнавайт обязательно. Надо еще, немного… как это… поразведаться, да, Терентий?
— Тиколка в тиколку, — удовлетворенный своим учеником, отозвался дядька.
В этот же день вернулась Мишель.
— Передайте, что я нашла того, кого вы искали, — устало бросила она Зауберу по-турецки.
Иоганн Карлович перевел Нарышкину услышанное.
— Где её держат? — встрепенулся Сергей, не обращая внимания на выразительно-печальные глаза француженки.
Мишель взяла у Заубера перо с бумагой и как могла точно начертила план городской усадьбы старого кадиаскера, пояснив, что ей доводилось бывать там прежде вместе с мужем.
Гроза морей попытался неуклюже поблагодарить вдову за помощь, но та лишь скорбно усмехнулась и порывисто ушла, пряча в глазах слезу.
— Вот такая получается тарарабумбия, — вслед ей пробормотал Нарышкин.
— Вы будете нужны мне сегодня ночью, — добавил он, обращаясь к компаньонам.
План его, как обычно, оригинальностью не отличался. Состоял он в том, чтобы под покровом ночи забраться в усадьбу, а там уж — как бог на душу положит.
— Сумнительная диспозиция, — старательно проговаривая каждую букву и привычно оглядываясь на Терентия, выразил своё мнение Заубер. — Это есть большой авантюра!
Дядька одобрительно кивнул. Молодец, мол, «сумнительная» и есть.