Авария
Шрифт:
— Стою, значит, на Часовой — там движение одностороннее. И вдруг прямо глазам не поверил: «шестерка» пилит в обратную сторону, навстречу движению. Машины от нее шарахаются кто куда. Ну, я ее останавливаю — сидит размалеванная такая дамочка. Я говорю: «Здесь движение одностороннее». — «А? Спасибо», — врубает заднюю скорость и так же спокойно назад попилила…
Дед посмеивался, Валерка улыбалась, привалившись спиной к подоконнику.
Мать, не снимая плаща, зашла на кухню, постояла, глядя на них.
—
— Сейчас, — кивнула мать, подошла к Валерке, негромко спросила: — Где была три дня?
Николаев досадливо дернулся, выразительно глянул на нее: был ведь уговор не вспоминать.
— Тусовались с ребятами, — ответила Валерка. — А что?
— Интересно было?
— Нормально.
— Угу, — снова кивнула мать. Размахнулась и изо всех сил ударила ее по щеке. — Дрянь! Дрянь! Дешевка! Шлюха подзаборная! — срываясь на визг, закричала она, обеими руками лупцуя Валерку по щекам. — Убить тебя мало!
Что поразило Николаева — Валерка стояла неподвижно, даже не закрывалась, только жмурилась от ударов.
— Ты что? Мать! Сдурела? — Николаев вскочил, схватил ее за руки, оттащил от дочери.
— Ты что думаешь? Где она… — рвалась мать к Валерке, — Стоит, паинька, улыбается! Думаешь, где она? Она с женатым мужиком в постели кувыркается!
Николаев взглянул на неподвижную Валерку, растерянно спросил:
— Это что… правда?
Валерка подняла ладонь, потрогала горящую щеку и спокойно ответила:
— Правда.
— А ну, пойдем! — Мать схватила ее и поволокла к двери. — К прокурору пойдем! Я ему устрою, кобелю!
— Не пойду!
— Пойдешь! Пойдешь как миленькая! — Мать ударила ее еще раз, потащила за собой чуть не волоком.
— Не пойду! — Валерка вырвалась и отскочила.
— Я сама пойду! К нему пойду! К жене!
— Стой! Мама! — Валерка вцепилась в мать. — Мам, пожалуйста, не ходи! Не надо, мам! Ну, хочешь, меня бей!
Мать оттолкнула ее, сгоряча замешкалась с замком.
— Мама! — отчаянно крикнула Валерка. — Если пойдешь, я… я жить не буду, так и знай! — Она затравленно оглянулась, бросилась в ванную, вывернула бритву из отцовского станка и выбежала в коридор.
Мать уже открыла дверь.
— Мам! — Валерка задрала рукав, выпрямила вниз руку со сжатым кулаком. — Мам, посмотри!
Мать на мгновение обернулась, и Валерка, глядя ей в глаза, медленно провела бритвой по венам. Фонтаном ударила кровь, полилась с пальцев на пол. Мать охнула, схватилась за сердце и села у двери.
— Ты этого хочешь, да? — дрожащими губами выговорила Валерка.
— Ты… с ума сошла… — Николаев обхватил ее руку выше локтя.
— Подожди! Обещай, что она никуда не пойдет!
— Конечно, конечно… — Николаев беспомощно огляделся: мать, закрыв глаза ладонью, сидела у открытой двери, дед ни жив ни мертв
«Скорая» неслась по пустынному Садовому кольцу. Врач за плексигласовой перегородкой разговаривал с водителем. В тряском салоне Валерка придерживала на весу перетянутую жгутом руку. Николаев сидел рядом, бессильно опустив плечи, смотрел в пол. Пожилая фельдшерица откинулась на своем сиденье, вытянув ноги, глубоко засунув руки в карманы плаща, накинутого на белый халат.
— Идиоты, — сказала она. — Целый этаж идиотов… Одному отец на магнитофон не дал — из окна сиганул. Лежит, позвоночник сломал… С жиру бесятся… Чего не живется-то? — обернулась она к Валерке. — Мы на карточки жили. С голоду качает, а вечером на танцы бежишь. Весело жили, не то, что вы… Я честно скажу: я бы таких и не вытаскивала. Не хочешь — не живи! Или плати за койку! Страна всеобщей занятости: один вены режет, другой шьет — двое при деле…
Валерка смотрела в окно.
В Склифе ее сразу провели в операционную, заставили раздеться и уложили на стол под яркими лампами.
— Глубоко порезала, — сказал хирург, молоденький парнишка в зеленом пижонском колпачке.
— Так получилось. Извините. — Валерка отчаянно трусила, облизывала пересыхающие губы, блуждала широко распахнутыми глазами по операционной, стараясь не смотреть на жутко поблескивающий инструмент.
— Давайте блокаду, — негромко велел хирург сестре. — Зачем резала-то?
— Да черепам надо было объяснить кое-что…
— А по-другому нельзя было?
Валерка цокнула языком:
— По-другому не понимают.
— Ну теперь терпи. Больно будет. — Хирург подошел к столу.
— Ха, напугали… ежа голым задом… — дрожащим голосом сказала Валерка и крепко зажмурилась.
Андрей ждал в сквере около детского музыкального театра, напротив университета — у него было окно между лекциями. Николаева он узнал сразу: отец и дочь были на одно лицо, только то, что казалось милым у Валерки — густые хмурые брови, крупная нижняя губа, широкий, выступающий вперед подбородок, — у отца смотрелось грубо и жестко.
Андрей бросил сигарету и поднялся со скамьи. Николаев подошел, остановился напротив.
— Вы — Андрей?..
— Олегович, — подсказал Андрей.
Николаев кивнул.
— А вас?
— Алексей Николаевич.
— Очень приятно, — сказал Андрей. — Хотя и не надеюсь на взаимность.
Руки они, естественно, друг другу не подали.
Ситуация была на редкость дурацкая для обоих. Андрей нервничал, но держался с достоинством. Николаев исподволь, с каким-то болезненным неприязненным интересом разглядывал любовника дочери.