Авария
Шрифт:
— Солидарен, — сказал каратист.
Валерка свернула в переулок, Боб повернул следом.
— Нет, мужики, без меня! — Парень, сидящий сзади, не выдержал, попытался выбраться из машины, каратист и загорелый удержали его, в салоне началась веселая возня. — За пять минут удовольствия десять лет сидеть!
— Да ничего не будет! Поиграем немного и отпустим.
— Ты хорошо о них думаешь, — сказал загорелый. — Отряхнется как курочка и дальше пойдет…
Они
— Ну что? — спросил он. — Сегодня обойдемся без подруги Маши?
Валерка рванулась в одну сторону, в другую — парни сторожили каждое ее движение, толкали друг к другу. Она прижалась спиной к стене, затравленно озираясь.
— Понимаешь, деточка, — менторским тоном сказал загорелый, — существуют какие-то элементарные правила игры. Хочешь покататься на красивой машине — плати. Или уж не садись…
— Отпустите меня!.. Вы!.. Ну, ты, отойди, вообще! — металась Валерка между парнями. — У меня отец в милиции работает, понял? А-а-а — вдруг истошно завопила она.
Парни весело, с удовольствием смеялись. Загорелый, не вставая, врубил магнитофон на полную громкость, заглушая крик.
— Сама или помочь? — Каратист взялся за «молнию» у нее на куртке.
Валерка с силой ударила его головой в лицо и бросилась к двери. Боб поймал ее за цепь и рванул к себе, намотал цепь на кулак, так что звенья врезались в горло.
Парни перестали улыбаться. Каратист вытер кровь с губы.
— Ах ты, сучка… — медленно протянул он.
Двое прижали Валеркины руки к стене, и каратист стал не торопясь, сильно, умело бить ее по лицу, в живот. Валерка уже не сопротивлялась, только плакала от боли и бессилия. У нее подогнулись ноги, ее рывком подняли и поставили на место.
— Хватит, Алик, — сказал загорелый. Он встал и, не выпуская сигарету изо рта, щуря глаза от дыма, неторопливо принялся раздеваться. Разделся догола и, поигрывая рельефной, тренированной мускулатурой, подошел вплотную.
Окровавленная, растерзанная Валерка слабо попыталась освободиться, ее удержали.
— Ну… ну… — Загорелый распахнул на ней куртку, стал одну за другой, растягивая удовольствие, расстегивать пуговки на рубашке, «молнию» на джинсах.
Валерка, распятая у стены, отворачивалась, закрывала глаза, беззвучно плакала.
Николаев махнул жезлом, и новый «Москвич» серебристой окраски, нахально срезавший нос соседу, остановился перед патрульной машиной. Водитель, высокий, спортивный парень, вылез из «Москвича» и пошел навстречу.
— Старший инспектор Николаев. Почему
— Командир, давай без риторических вопросов. Со всяким бывает, — спокойно сказал парень, протягивая права.
— Почему со мной не бывает? — сухо спросил Николаев. — А это что? — В правах лежал новенький, негнущийся червонец.
— А это экономический стимул, — усмехнулся парень. — Рублем по карману — в свете последних постановлений…
— Штраф вы заплатите, — медленно, четко сказал Николаев, с ненавистью глядя в уверенное, красивое лицо парня. — Только не мне, а в сберкассу.
— Зачем лишние инстанции, командир? Мне ведь все равно, кому платить.
— Мне не все равно, — отрезал Николаев, доставая компостер.
Парень насмешливо оглядел его.
— Смешной ты, командир. Завтра у меня будут чистые права, а вот у тебя этого червонца не будет.
— Это ваше дело, — буркнул Николаев.
В машине подал голос радиотелефон. Николаев открыл дверцу, взял трубку.
— Николаев, слушаю.
— Николаев? — донесся сквозь шипение и треск помех голос дежурного. — Позвони домой — жена просила.
Николаев почувствовал, что сердце проваливается в холодную пустоту, как тогда в подвале, перед сидящими у стены куклами с мутными полиэтиленовыми пакетами на голове.
— Что там? — спросил он.
— Не знаю. Умоляла позвонить или приехать, как сможешь…
Николаев бросил трубку и врубил скорость.
— Эй, командир, — заорал вслед растерянный парень. — А права?..
Грохоча сапогами, Николаев взбежал по лестнице, распахнул дверь. Жена на мгновение обратила к нему безумное лицо и снова кинулась в комнату дочери.
— Доигралась, дрянь! Нагулялась! Так тебе и надо, потаскуха!
Валерка, в изорванной грязной рубахе лежавшая ничком на диване, поднялась на колени — разбитые губы сочились кровью, кровь коркой засохла под носом, по щеке тянулись следы от ногтей.
— Уйди! Уйдите все от меня! — Она судорожно оглядывалась по сторонам, схватила магнитофон и запустила им в мать.
Магнитофон грохнулся о стену рядом с Николаевым, корпус треснул и разлетелся. Валерка снова упала ничком на диван, уткнув лицо в ладони.
— Господи… — Мать, покачиваясь, пошла в другую комнату. — За что мне это… Господи, за что… Почему только мне… — Она села, хватаясь за сердце.
— Сейчас… сейчас… — Дед суетился, вытряхивал валидол на ладонь, рассыпая таблетки по полу. Обернулся к Николаеву: — Сообщить же надо… На экспертизу…
Николаев стоял молча, глядя на рыдающую жену. Потом вошел к дочери, осторожно присел рядом. Валерка дрожала всем телом, с силой вжимаясь лицом в ладони. Рубашка на спине у нее была изжевана.