Август 1937-го с Возвращения Короля
Шрифт:
– Лешак...
– зачарованно протянул хоббит, теребя короткую кудрявую бороденку, - Потрясно... И что, много их тут таких шатается?!
– Мало, - покачал головой Родж, - Их много никогда не было. Они друг дружку не любят. И людей не любят, на. Но если к ним с пониманием, то не боятся... Я вообще не знаю, чего они боятся, на... Их даже львы с тиграми сторонкой обходят, вот так, на... Пойдем что ль, к своим, а, служивый?..
– Вот же не подумал бы, что такое в своей жизни увижу, - прошептал хоббит, - Это ж никто и не поверит!
– Да я сам их видал всего раза три, - признался Родж, - И то, не за все разы уверен... Говорят, они - Душа
Когда они вышли на дорогу, Майло ожидающе посмотрел на них.
– Показалось, сир сержант!
– без колебаний рапортовал Бушинг, - Виноват, сир, исправлюсь, сир...
Майло подозрительно посмотрел сначала на него, потом на Роджа, и видимо, вполне удовлетворившись, поморщился и скомандовал:
– По коням! Макс, - указал он Бушингу, - Поедешь с основным ядром. А Тук в дозоре пусть едет с Тыквиксом... Чего-то ты больно задумчивым стал, Бушинг... Как бы не свела нас всех в полную жопу твоя задумчивость! До чего вы непутевые все-таки, все трое, - и ты, и Лелик, и Романо... А ну марш на пони, да смотреть у меня по сторонам!!!
Они довольно легко нашли то место, где Вик Холмс сошел с дороги. Следы мотороллера на поросшей лишайником тропинке смотрелись совершенно инородно, и без труда читались. Родж спешился, и пошел впереди отряда, вглядываясь в тропу, а хоббиты, по мере продвижения в глубь чащи, становились все менее и менее разговорчивыми. Особенно неуютно чувствовали себя двое дунландцев, - на этих вообще лица не было. Родж даже хотел было попросить Майло отдать им приказ разрядить свое оружие - а то не приведи Творец, по какой-нибудь косуле выпалят из своего пулемета...
Оружие дунладцев привлекло его внимание с самого начала, - это был не общевойсковой MG-19\28, легко узнаваемый каждым служившим, а новый, специально для Хоббитанской бригады разработанный легкий пулемет. По сути - обычный "хоббитской" карабин-полуавтомат "Мини-21", только с более толстым стволом, сошкой, автоматическим режимом огня и большим диском... Относительно обычного "MG" пулемет был легким и компактным, сохраняя неплохую огневую мощь, за что полюбился бойцам "групп наблюдения и консультации" УСО и некоторым другим мастерам лихих дел. Весьма примечательной в этом оружии чертой был хитрым образом регулируемый затыльник приклада. Это позволяло адаптировать его длину, как для человека, так и для хоббита или гнома, благо размер кисти, в отличие от длины руки, был у всех примерно одинаков. Поговаривали, что такие затыльники скоро появятся на всех армейских винтовках, - чтобы ими могли без переделки пользоваться как люди разного роста, так и представители других рас, подстраивая по своему удобству...
Родж очень интересовался вопросами технического прогресса, и мог легко думать на эти темы часами, при этом отлично справляясь с любой работой. Вот и сейчас, мысленно рассуждая о грядущем перевооружении, он без труда, как автомат, читал следы капрала Холмса, которые тот оставил тут четыре с лишним дня назад... Лес был спокоен. Слишком спокоен, чтобы ожидать затаившуюся опасность. Уж Родж-то отлично понимал, что сколь бы не опытен был человек, он все равно не смог бы совсем не потревожить Лес - и хотя бы мелочью не выдать свое присутствие. Хотя бы ему, Роджу...
– Милсударь лесничий! А посмотрите-ка, что я нашел!
– крикнул издали правофланговый дозорный, вызвав не менее громкую
– Вот ... Милсударь...
– отрывисто протянул Бушинг, указывая на разворошенную листву впереди себя. Впрочем, Родж и сам уже почувствовал густой трупный запах...
Признаться, его сердце изрядно екнуло, когда он подходил поближе. Сразу вспомнил Вика Холмса, раскуривающего свою нелепую трубку на его крыльце, уплетающего свежие блины за обе щеки и неловко кланявшегося Ладе... Едва глянув в могилу, он с трудом удержался от вздоха облегчения.
В ней лежал человек, а не хоббит.
Родж заставил себя наклонится и осмотреть тело. Все лицо человека было изъедено каким-то мелким зверем вроде енотовидной собаки, труп сильно подвергся разложению...
– Как там тебя... Макс! Позови старшего...
– бросил наконец, лесничий, подняв на хоббита чуть побледневшее лицо, - Тут дело серьезное, на...
...Ночь выдалась неспокойная. Порывы ветра без конца терзали ветви деревьев, и Вик никак не мог уснуть, - да к тому же рука немилосердно заныла. Понятное дело, он проглотил все положенные лекарства, среди которых имелось, похоже, и легкое обезболивающее, однако помогло это едва - руку, предплечье и шею жгло на медленном огне, это было хуже зубной боли и не давало хоть на секунду отвлечься.
Электричества в убежище Ниэнн, разумеется, не было, а читать при свете керосинки Вик отвык. Поэтому, окончательно натрудив глаза, он бросил это дурное занятие, вдобавок утвердившись в мысли, что книгу явно писали не для хоббитов. Найдя этот не очень толстый томик на полке, он вначале обрадовался, ибо книга была определенно художественной. На обложке был изображен одетый по-господски худощавый молодой человек, вглядывающийся в даль моря, на фоне расплывчатого женского силуэта. Название интриговало: "Морыся Вислорецка", как и фамилия автора, - Алекс Гюго Шлямбур. Вот, короче, - шлямбур, и все тут! Ни много, ни мало. Но ожидавшему найти под ламинированной обложкой простой любовный роман капралу с первых же страниц пришлось закатать губу.
"... Морыся, - мой огонь... Она жжет меня в пепел, но и не дает окончательно застыть в ледяную статую. Морыся, - мой мир. Мое рождение в крови и слизи, мое убогое существование, моя дряхлая старость с запахом лекарств, моя смерть на радость пьяным могильщикам и земляным червям...
Ради неё. Всё это было ради неё..."
О том, как, собственно, выглядела примечательная "паненка", Вик мог судить только по изображению на обложке, потому как автор в порыве душеизлеяния так не потрудился дать её, так сказать, сколь ни будь комплексный портрет. Вообще-то, не было даже понятно, каким образом автор связан с описываемой особой! После первых, горячих, но невнятных конвульсий и признаний, он отчего-то перешел к автобиографии. И начал аккурат с некоторых конфузных моментов периода подросткового созревания.