Авиация великой войны
Шрифт:
18 августа – Вновь добивается победы Фонк. Этот день замечателен тем, что за год, с 18 августа 1917 г. до сего дня, Фонк одержал ровно 50 побед.
19 августа – Возвращается к боевой работе замечательный германский летчик Удет.
Удет: «Все предшествующие дни английские самолеты огневой поддержки ежедневно штурмовали наши позиции. Каждый вечер с восьми до девяти часов два „Сопвич Кемела“ сбрасывают листовки. Кто-то показывает мне одну из них. У листовки черно-красно-желтая кайма. Дезертиры призывают солдат в окопах последовать их примеру. „С восьми до девяти, говорите?“ – Я сливаю немного горючего с самолетов моих товарищей и взлетаю. Солнце совсем низко на западе, оно окаймляет облака бледно-золотым. К югу от Фукокура я встречаю двоих. Один тут же летит на запад, другой остается и продолжает сбрасывать листовки. Мы маневрируем. На своем маленьком и более легком самолете он может делать более
20 августа – Сброшено 6 бомб на Восточную станцию в Тионвиле, 2 из них не разорвались, 1 разрушила железнодорожные пути.
В истребительной группе «Аистов» появляется легендарный Гарро, бежавший из германского плена, в который он попал еще весной 1915 г. Легендарный летчик вновь начинает учиться летать, поскольку техника за это время ушла далеко вперед. Обучает его командир эскадрильи капитан де Севен. Гарро летает в очках по причине плохого зрения.
Гарро обучается не только у де Севена; с ним обсуждает проблемы современного воздушного боя Фонк, который советует Гарро подниматься повыше, на высоту 6000 м и искать врага там.
– А если противник будет летать на 2000 м, вы будете его атаковать или нет?
– Если он летает у себя, за своими линиями, то с ним не надо связываться. Нужно искать, начиная с 4–4,5 тысяч метров, так как это самолеты-разведчики, и маневрировать таким образом, чтобы заманить их за свои линии, а затем отрезать путь к отступлению.
Удет: «С каждым днем воевать все тяжелее. Когда взлетает один наш самолет, с той стороны поднимается в воздух пять. И когда один из них падает рядом с нами, мы набрасываемся на него и снимаем все что можно, потому что нам никогда не хватает таких замечательных инструментов, сияющих никелем и медью. Этому изобилию мы не можем противопоставить ничего, кроме нашего чувства долга и четырехлетнего опыта. Каждый взлет означает непременный воздушный бой, а мы взлетаем часто. С третьего по двадцать пятое августа я сбиваю двадцать самолетов противника. На одном из мертвых найден мой портрет, вырезанный из газеты с надписью: „Ас из асов“. Капитан мертв и у меня теперь – самый большой счет. Вечером восьмого числа приходит приказ всем исправным машинам переместиться выше по течению Соммы. Здесь англичане уже несколько дней накапливаются для прорыва. Ситуация становится для нас критической. Четырьмя четверками, как хищные птицы мы летим на север».
22 августа – В ночь наблюдалась повышенная активность германской бомбардировочной авиации. Многие летчики за одну ночь совершили по 6 нападений.
Удет: «Взволнованный голос в телефонной трубке: „У нас только что сбиты два аэростата. Вражеская эскадрилья все еще кружит над нашими позициями“. Мы тотчас взлетаем и направляемся к Брийе на высоте около 1000 м. Под нами цепь немецких аэростатов, прямо над нами – британская эскадрилья, пять SE-5. Мы остаемся под ними и ждем их следующей атаки. Но они медлят и, похоже, избегают боя. Неожиданно один из них стрелой проносится мимо меня по направлению к аэростатам. Я иду за ним. Это их командир. Я вижу узкий вымпел на боку. Я иду вниз, вниз, вниз. Ветер свистит в ветровом щитке. Я должен настигнуть его, не дать ему подойти к аэростатам. Слишком поздно! Тень его самолета проносится по туго натянутой коже аэростата, как рыба по мелководью. Наружу выбивается маленький голубоватый язычок пламени и медленно ползет по боку. В следующий момент фонтан огня выбрасывается там, где всего лишь мгновение назад желто-золотой мешок плыл в шелковистом солнечном сиянии… Солдаты, обслуживавшие кабель аэростата разбегаются в разные стороны, но SE-5 уже выровнялся и несется на запад над самой землей. Он так низко, что машина сливается со своей тенью. Но я уже повис на его хвосте и начинается дикая гонка всего в трех метрах над землей. Мы перепрыгиваем через телеграфные столбы и огибаем деревья. Могучий прыжок над шпилем церкви в Марекуре, но я лечу за ним как приклеенный. Я не собираюсь его отпускать. Главная дорога на Аррас. Обсаженная зелеными деревьями, она тянется через ландшафт как зеленая стена. Он летит справа от деревьев, я – слева. Каждый раз, когда между деревьями разрыв, я стреляю. Вдоль дороги, на лугу, укрепилась немецкая пехота. Хотя я у него на хвосте, он начинает стрелять в них. Это его ошибка.
В этот самый момент я перепрыгиваю через верхушки деревьев – нас разделяет не больше десяти метров – и выпускаю очередь. Его машина трясется. Ее кидает из стороны в сторону. Сваливается в штопор, касается земли, отскакивает снова как камень, пущенный над поверхностью воды, и скрывается за маленькой березовой рощицей. Вверх вздымается облако пыли. Пот струится у меня по лицу, затуманивая летные очки. Я вытираю лоб рукавом. 12:30
23 августа – Удет: «Я взлетаю с моим звеном. Разрывы на горизонте, маленькие черные облачка немецких зениток показывают, что артиллеристы заметили вражеский самолет. Они подходят ближе, семь самолетов, двухместные, типа „Де Хевил-ленд-9“. Мы – вшестером. Но это американцы, новички на фронте, в то время как самый молодой из нас имеет минимум два года фронтового опыта. Мы встречаемся неподалеку от летного поля. Вся битва длится не больше пяти минут. Глючевски сбивает одного, Краут – другого. Мой падает, объятый пламенем, недалеко от Монтенингена. Другие разворачиваются и летят домой. Один проносится прямо надо мной. Я захожу на своем „Фоккере“ ему в хвост и открываю огонь. Он не может ускользнуть от меня. Он сам влетает в очередь и взрывается в пятидесяти метрах надо мной, так что мне приходится резко пикировать и отворачивать в сторону, чтобы избежать столкновения с горящими обломками. Третий проходит мимо меня, направляясь на запад. На его хвосте – полоски командира. Я иду за ним. Когда он замечает, что его преследуют, поворачивается и смотрит на меня. Откуда-то сбоку раздаются звуки стрельбы. Я чувствую сверлящую боль в левом бедре, горючее хлещет из пробитого бака, поливая меня как из душа. Я выключаю зажигание и сажусь. Мои товарищи собираются вокруг. Они могли наблюдать весь ход боя прямо с летного поля. Они говорят взволнованно:
– Ну, Удет, парень, тебе повезло…
Я вылезаю из самолета и смотрю на рану. Пуля прошла через бедро. Рана все еще кровоточит. Все расступаются в стороны и ко мне подходит Геринг. Я докладываю:
– Шестьдесят первый и шестьдесят второй сбиты. Я легко ранен. Прострелена левая щека, лицо не повреждено.
Геринг смеется и трясет мне руку.
– Здорово, когда сидишь здесь и оставляешь друзьям все победы, – говорит он, как хороший боевой товарищ».
Грей: «Первым убитым из своего цирка Рихтгофен называет Шеффера. Этот человек до войны жил в Лондоне, учил английский, работал в Сити и занимался спортом, и все говорили, что он чудесный парень.
Потом был сбит Фосс, который погиб в бою, названном его участниками одним из самых галантных сражений этой войны. На „Фоккере“ с французским мотором Рон – явно экспериментальной машине, созданной для быстрого маневрирования – он один сражался с шестью нашими патрулями. Это был храбрец и ас, всегда поступавший умно и хладнокровно.
Остальные циркачи погибли позже, и сейчас Яшта Рихтгофена состоит из разношерстной толпы отчаянных смельчаков, частично набранных из эскадрильи Бельке. Они вовсю стараются поддерживать славу Рихтгофена. И в нашей авиации нет никого, кто бы не восторгался гибелью любого из них – и кто не захотел бы посидеть с ними за одним столом после войны. Они честные враги и храбрые люди».
Эрнст Юнгер: «Как-то раз в августе 1918-го я делил комнату с молодым летчиком из эскадрильи барона Рихтгофена. Венцель принадлежал к когорте атлетически сложенных, отчаянно смелых людей, которые еще рождаются в нашей стране. Он свято следовал девизу своей эскадрильи „Железная воля и безоглядный риск!“ и уже сбил 12 самолетов противника. Лишь в последнем бою пуля раздробила ему предплечье».
30 августа – Сброшены одна бомба на Северную станцию в Тионвиле и семь – на Восточную.