Авиатор: назад в СССР 10
Шрифт:
– Теперь покажи, как ты летал в Афганистане. Хочу посмотреть, – ехидно посмеялся Совенко.
Вряд ли он захочет прочувствовать все слаломы, которые мы с товарищами выполняли в Панджшере. Какие-то желания у Совенко совсем небезопасные. С другой стороны, может, перестанет хорохориться.
– Как скажете. Обороты вывожу на максимал, – доложил я и плавно перевёл рычаг управления двигателем в соответствующее положение.
МиГ-21 слегка затрясло. Обороты и температура газов двигателя на приборах вышли на соответствующие
– Взлёт. Форсаж! – сказал я.
Слабый рывок назад, и самолёт помчался по полосе. Направление выдерживал аккуратно, отслеживая нужное значение скорости. Ручку управления слегка на себя.
– Подъём, – сказал я по внутренней связи, когда скорость подошла к значению 200 км/ч.
Плавно поднял носовое колесо и жду скорости 330 км/ч. Совенко молчит, не произнося ни звука.
Отрыв и мы поднимаемся в ангольское небо. Скорость растёт, шасси убрано.
– Взлетать умеешь, но что-то есть интересное в твоём арсенале? – спросил Совенко.
Что ж, придётся показать ему пограничный режим. Ручку управления самолётом отклонил на себя, хотя шасси ещё до конца не убрались. Не страшно! Запас прочности есть. В Циолковске такое уже делал с инструктором.
МиГ пошёл выполнять полупетлю. По внутренней связи слышно, как Совенко начал тяжело дышать, но пока замечаний не делал.
Пошёл рост перегрузки. Считаю до трёх и буквально кладу самолёт «на спину». Скорость в верхней точке подошла к 150 км/ч, а МиГ даже не затрясло.
– Переворот, – произнёс я и вывел самолёт в нормальное положение. Тут же стрелка на указателе скорости пошла в правую сторону на увеличение.
Хороший самолёт, этот наш МиГ-21! Даже на таком режиме устойчив и не переходит в режим сваливания.
– Ты чего… творишь? – спросил Совенко, прерываясь на вдох.
– Полупетля на взлёте. Теперь в пилотажную зону буду запрашивать отход, – сказал я, заметив на карте нанесённый круг на севере от Лубанго, обозначенный как «Зона номер 4».
– Выходи на аэродром. Над точкой поработаем, – ответил мне Тимур Борисович и сам запросил у руководителя полётами разрешение на пилотаж над полосой.
– Прошу снижение до 20 метров и проход над полосой, – запросил я вдогонку.
– Разрешил, – с энтузиазмом сказал руководитель полётами.
Совенко, наверняка, чуть слюной не подавился сзади.
– Родин, это совсем не по заданию, – спокойно сказал он.
– Товарищ полковник, а у меня и нет задания. Мне выполнять проход?
– Давай. Аккуратнее только.
Конечно! Ручку управления отклонил от себя и очень быстро снизился с 1000 метров до предельно-малой высоты.
Краем глаза увидел, как в стороне осталась гора со статуей Иисуса Христа. Интересно, а кто-нибудь пролетал над ней кубинцев как можно ниже?
Быстро пронёсся над полосой и снова потащил
Одна управляемая бочка, вторая, третья! Переворот и снова уход на предельно-малую. Вывод меньше чем на ста метрах. Руководитель полётами через раз повторяет команду на вывод.
Несколько таких минут потовыжималки, и я уже сам слегка подустал. Будто манёвренный бой кручу сейчас против нескольких противников.
– Крайний манёвр и на посадку, Сергей, – сказал мне Совенко, который тоже выдохся от таких манёвров.
– Понял, – отвечаю я и решаюсь на нестандартный манёвр.
Разгон на форсаже, скорость почти 800 км/ч. Ручку на три счёта на себя и МиГ резко задирает нос. Смотреть нужно на скорость сейчас, которая падает очень быстро.
210… 190… 180 и толкаю ручку от себя. Отворот влево и выход в сторону от солнца. Ещё один вираж, переворот и ухожу вниз.
Ищу глазами аэродром. Если всё верно рассчитал, должен сразу выйти в створ полосы. Так и есть!
– 101й, прошу посадку. Шасси, механизация выпущены, – доложил я, выравнивая самолёт.
– Разрешил посадку.
Несколько секунд и плавно касаюсь полосы. Длина её почти 3000 метров, а вот ширина не такая большая.
– Вылезешь, поговорим, – сказал Совенко недовольным голосом, когда я сбрасывал парашют рядом с подборщиками.
На стоянке нас уже встречали техники, а также командирский УАЗ. Рядом с самолётом уже Вениамин Бубко. Втягивается в рабочий процесс со своими коллегами. Как только открыл фонарь, он подставил мне стремянку, чтобы я вылез из самолёта.
– Как аппарат, Сергеич? – спросил он, здороваясь со мной.
– Нормально. Жарко только! – воскликнул я. – Когда кондиционеры будут уже в самолётах?
– А зачем? Лишнее место занимает. На высоте всё равно комфортно, – сказал он, но я не разделяю этой мысли.
К самолёту подъехал УАЗик. Бубко шепнул, что это за Совенко.
– Улетает сейчас советник Главкома ВВС и ПВО Анголы в Луанду, – сказал Веня и выпрямился, когда Тимур Борисович спустился на бетонку
– Товарищ полковник, разрешите получить замечания? – спросил я, поправляя на себе снаряжение и вытягиваясь в струнку.
– Нормально. Даже хорошо, – сказал Совенко и пошёл к УАЗику, вытирая лоб подшлемником.
Пройдя пару шагов, он повернулся ко мне.
– Только я тебя пристрелю, если этому же научишь ангольцев, понял?
– Так точно, – улыбнулся я, провожая взглядом нашего советника.
Со следующего дня начались полёты с нашими ангольскими товарищами. Парни они оказались смышлёные, грамотные и трудолюбивые. Всё идёт по накатанной, и вот я уже начинаю выполнять с ангольцами к полёты на сложный пилотаж.