Авиатор: назад в СССР 12
Шрифт:
— Вот что с ними делать?! Настроение испортили. Хочешь почитать, как своё опоздание объяснил Борзов? — протянул мне листок Ребров.
Я встал с дивана и подошёл к столу. Взяв объяснительную, начал читать про себя и не сдержал смешок.
— Смешно? Читай вслух это сочинение. Мне вот не до смеха, — ворчал Ребров.
— Прибыл сегодня… тогда-то… в силу объективных причин. Ночуя у малознакомой девушки в соседнем посёлке Стояково, кажется… — засмеялся я после прочтения названия населённого пункта.
— Тебе название посёлка смешное или
— Встал заранее. Но, вышедши из подъезда частного дома, попал в сильный туман. Из-за чего у меня произошла потеря пространственной ориентировки. Использовав все средства приведения к горизонту и навигации, я вернулся на аэродром вылета, то есть в подъезд. Выждал время до полного рассеивания тумана. Через час обнаружил, что видимость не улучшилась. Принял решение пробираться в сторону полка пешком, поскольку дорога до остановки проходила через грозовой фронт с повышенной электризацией.
Дальше я уже читать не смог. Всё и так понятно — фантазия у Борзова, который написал эту объяснительную командиру эскадрильи, большая.
— Вот так и живём. Между прочим, это ты полгода назад Георгия Анатольевича Борзова отобрал в полк.
— Вы тоже были не против, — ответил я, отдавая объяснительную Реброву.
Вольфрамович открыл ящик и аккуратно положил этот документ в папку. Я посмотрел, что в этом хранилище у командира полка много рукописей.
— Собираю подобные шедевры. Потом на пенсии насмеюсь. Сейчас не до этого. Дел много, — поднёс к горлу ладонь Вольфрамович.
Он подошёл к старому электрочайнику и включил его. Предложил мне чай, но я отказался.
— Даже не думай просить за них, — сказал Ребров, насыпая себе сахар в кружку.
— Их всё равно готовить. Сегодня или потом.
— Значит, потом.
— Разве они плохие ребята?
— Лётчики, они хорошие. Очень даже. А вот военные из них безответственные. У нас профессия «военный лётчик». Понял, что на первом месте в названии стоит?
Я кивнул. Но в голосе Реброва чувствуется, что он готов сменить гнев на милость. Вольфрамович не хуже меня понимает, что ему нужно готовить лётчиков как можно быстрее.
— Дайте мне поговорить с ними. Вразумлю, — ответил я и поднялся с кресла.
— И всё равно полетишь с ними на корабль. Долго их опекать будешь?
Ребров припомнил мне, как я с Ветровым и Борзовым при освоении тренажёра НИТКА. уделял им больше внимания, рассказывая нюансы посадки на палубу. Позволял и немного импровизировать в полётах, что выливалось в обвинения в хулиганстве.
К другим я такой заботы не проявлял, хотя со мной летало много человек с полка.
— Последний раз, Родин. Сядут на палубу, и отправлю их жить в казарму.
— Их лучше женить, Гелий Вольфрамович.
— Так ведь не женятся! В городке столько девчонок красивых, а они всё по замужним бегают. И ведь не боятся их мужьям попасться.
— У вас и такая информация есть о них? — удивился я.
— Родин, иди ка
Обожаю своего бывшего комэску. Но с гавриками надо поговорить. Фитиль в заднице нужно им затушить.
Войдя на высотку, ко мне сразу подбежали Ветров и Борзов. На их лицах читалась просьба о помощи.
— Сергей Сергеевич, вы же нас знаете. Так уж получилось, — первым начал оправдываться Борзов.
— Гера, я уже говорил, что передо мной оправдываться не надо. Я не ваш командир. И он абсолютно прав. Если вы вдвоём постоянно косячите, как ему ещё вас вразумить.
— Но ведь сегодня первый вылет. Это произвол так поступать, — возмутился Ветров.
Такое ощущение, что он себя виноватым не считает.
— Паша, громкость убавь, а то перепонки лопнут. Нарушил, значит, будь готов нести ответственность. Вопросы?
Парни замолчали. Смотрю на них и понимаю, что эти двое будто поменялись характерами. Ветров выглядит излишне самоуверенным, а Борзов наоборот более скромен в своих высказываниях.
— Нет вопросов, — ответил Паша.
— Прекрасно. Идите готовьтесь, — ответил я и показал на класс предполётных указаний.
Борзов и Ветров обрадовались, что и на этот раз их пронесло. Но разговор с ними я ещё не закончил. Перед таким важным событием в жизни лётчика, как первая посадка на палубу, нервировать их сильно тоже нельзя.
Через десять минут я вошёл в класс, где за одним из столов сидели два юных парня в оранжевых костюмах ВМСК. Борзов внешне был напряжён. Нога дёргалась под столом, а он сам слегка подпрыгивал на стуле. Ветров, наоборот, был настолько спокоен, что, кажется, он собирается не в полёт с посадкой на палубу, а погулять на пирсе пляжа Фёдоровки.
— Готовы? — спросил я, присаживаясь напротив ребят.
Они одновременно кивнули, и я, отложив в сторону шлем, посмотрел каждому в глаза.
— Первая посадка на палубу — важное событие в жизни лётчика. Рубеж, преодолев который вы станете лётчиками-палубниками. Элитой военной авиации. Понимаете, о чём я?
— Конечно, Сергей Сергеевич, — ответил Ветров.
— Это хорошо. Слушайте команды РВП. Он всегда подскажет, если что не так. На то у него и тангента.
— Понятно, — кивнул Борзов.
— И самое главное, вы должны быть готовы в любую секунду покинуть самолёт. Пробег, взлёт или будь то сход с трамплина — неважно. В любой момент.
После моих крайних слов настроение Ветрова не изменилось. Он был также лёгок и расслаблен. А вот Борзов напрягся ещё больше.
Через час мы уже сели на палубу двумя истребителями. Паша — со мной в самолёте, а Георгий с другим лётчиком. Каждый из них слетает со мной контрольный полёт, а затем и самостоятельно.
Пасмурная погода и нависающие свинцовые тучи над акваторией Чёрного моря не сильно радовали. По прогнозу у нас не так много времени на выполнение полётов. Корабль шёл вперёд на большой скорости, выдерживая курс против ветра, но делать это будет с каждым часом всё сложнее.