Авиатор: назад в СССР 7

Дорин Михаил

— Торос, 202му, — запросил Бажанян.

— Отвечаю, 202й.

— Торос, 202, группой 8 единиц с каплями и кассетами, к вам для работы. Текущий курс 210, — доложил авианаводчику Бажанян.

— Вас понял. Вижу вас. С южного направления подходите. Разворот влево на курс 20, снижение 2000, работать парами. Цель — западные склоны. Ориентир — левый берег горной реки

— Понял вас.

Это уже другое дело! Выполняем левый разворот и начинаем пикировать. Цель уже видна в прицеле и визуально.

—

Главный включил. Разрешите работать? — запросил Араратович, когда мы уже пикировали в район сброса бомб.

Органы управления вооружения включены. Держусь слева от ведущего. Вижу берег реки, тянущейся от центральных вершин горного хребта. Несколько строений внизу, по которым сейчас будет совершён удар. Ничего не останется после такого удара, даже если не будет прямого попадания.

Откидываю колпачок с кнопки РС. Марка на прицеле в центре, и загорается лампа разрешения сброса ПР. И почему не даёт разрешение на удар Торос?

— Торос, разрешите работу! — громко говорит в эфир Бажанян.

Нельзя отвлекаться от цели в момент пикирования, но что-то внутри заставило меня поднять голову. Знакомые силуэты появились совершенно из ниоткуда. Ощущение такое, будто в тебя пустили ракеты, и ты несёшься им навстречу. Только ракеты гораздо меньше, чем эти объекты. Имя им Су-25, которые выскочили из ущелья, набирая высоту.

— Вывод! Вывод! Вправо уходи! — раздался громкий крик в эфир.

Глава 6

Пульс резко подскочил до заоблачных значений. Все мышцы напряглись и внутри сжался огромный ком. Сказать честно — обосраться в такой момент было бы не самым плохим последствием. Тут и до разрыва сердца недалеко.

Торос кричал так, будто это в него летит самолёт и, столь сильный надрыв голоса, ему поможет. Помощь нужна нам с Бажаняном.

Мне показалось, что я смог разглядеть огромные глаза лётчика, мчащегося навстречу.

— Вправо! Вправо! — услышал я команду от Бажаняна.

Я резко переложил самолёт в правую сторону, наблюдая, как Араратович прижался ко мне вплотную. Если я заложу крен сильнее, то могу уйти в сваливание и машину уже не выведу, а если мало — ведущий меня зацепит.

— Не могу держать. Снижаюсь! — сказал я, продолжая нестись в ущелье.

На дне этого узкого желоба тонкая нить горной реки. Самолёт можно не вытянуть. Пошла большая просадка. Внизу расположен кишлак, а у меня полная зарядка. Надо пытаться вывести самолёт, чтобы не погибнуть на этих склонах, уводя самолёт в гору.

Выравниваю самолёт по крену, но высоты очень мало. Перетягивать ручку нельзя. Тоже есть вариант свалиться. Кишлак уже подо мной.

— Серый, не выведешь, прыгай! — слышу голос Араратовича.

Начинаю вытягивать

самолёт, но ручка почти не слушается. Вот-вот сейчас зацеплю крыши домов!

— 202й, прыгай! — кричит уже мне авианаводчик, чей голос тонет среди помех.

— Кишлак! — отвечаю я, продолжая тянуть ручку на себя, удерживая самолёт педалями от скольжения.

— Прыжок, прыжок! — снова грозная команда от Араратовича и я взмываю, устремляясь вверх.

Выравниваю самолёт по горизонту. Впереди вижу своего ведущего, плавно набирающего высоту в развороте.

Давно не испытывал такого облегчения в душе. Перед глазами стояла очень печальная картина, что я мог бы сейчас погибнуть. Я не думал, были ли в кишлаке духи в тот момент. А вот о детях, женщинах и стариках очень даже. И все они хотят жить, как и я.

— 202й, наблюдаю, разрешите пристроиться слева.

— 216й,ух… разрешил. Что там, на земле? — устало спросил Бажанян, будто пробежал стометровку.

— Смотрю, — сказал я, бросая взгляд влево.

Над районом, где был кишлак, поднимается дым. В километре был объект, по которому отработали штурмовики. А сейчас туда сбрасывают бомбы остальные.

— Не разобрать, 202й, — пристроился я к самолёту Араратовича. — Слева на месте.

— Понял. Куда остальные попали, Торос? — запросил Бажанян у передового авианаводчика ПАНа.

— Наблюдаю, 202й, — ответил он. — Первый заход отработали хорошо. Цели поражены.

Мои нервы, которые были натянуты, словно струна, начали расслабляться. Во рту всё пересохло, а левая рука только начала успокаиваться после тряски. Вот только в спине снова боль появилась. Не такая, чтобы сразу идти на посадку, но ровно сидеть мешает.

В эфире уже пошли доклады от летчиков нашей группы, о занятии безопасной высоты и готовности к повторному заходу на цель.

— Почему медленно? Продолжать работу. Динамика, динамика! — дал команду в эфир Хреков. — 202й, вашей паре на посадку. Потом поговорим.

— Понял. Торос, я 202й, с вами конец связи. Ухожу на Янтарь, — сказал Бажанян.

— 202й, понял. Спасибо за работу, — как ни в чём не бывало, попрощался с нами авианаводчик.

— Да ну вас! — громко сказал Бажанян.

Тут же мы перешли на стартовый канал, где очень громко передавал свои эмоции Афанасьев. Его голос я узнал сразу.

— Кто это был? Дайте мне позывной этого балбеса, и я с ним поговорю сейчас на земле! — ругался рыжий подполковник в эфир, совершенно не стесняясь, что его услышат.

Сильно мешает он своими разговорами. Группе руководства полётами не даёт нормально сформировать поток самолётов на посадку.

— Какого лешего происходит? Вы откуда появились, «грачи»? — выругался в эфир Бажанян.