Аврора Горелика (сборник)
Шрифт:
КЛЕОФОНТ
(вдруг начинает игриво танцевать и петь).
А я приду сюда с кифаройИ начну на ней играть,И вы поймете, что не надоМою голову срубать…АЛКИВИАД
Ха! Ловкач! Ладно, живи, ты еще пригодишься.
(Вкладывает меч в ножны, встает в позу.)
Народ, мой сын! Землица, дочь родная!Сразили вы предателей двоих.За новыми у нас не заржавеет!Очистим мы священные краяОт внутренних враговИ повернем на внешних!(РевПошли, Лисистрата! (Клеофонту.) И ты за мной! (Спускается по ступеням, проходя мимо Геракла, кладет ему руку на плечо, заигрывает. Геракл равнодушно бьет его ногой под зад.) Ох, папаша, какой ты невыдержанный, а еще олимпиец! (Шепотом.) Я ведь знаю, что ты действительно Геракл, но им это знать совсем не обязательно.
Алкивиад, Лисистрата и Клеофонт уходят.
ХОР ГРАФОМАНОВ
Воцарилось положенье, право слово, недурно!Весело поет корова, видно, чует мясника.Ласточка сидит на крыше,Коршуна, должно быть, ждет.Графоман сидит в столовой,Щас компоту принесут.ХОР ЛЯГУШЕК
(очень тихо, еле слышно сквозь воинственные крики).
Среди громов, среди огней,Среди бушующих страстей,В кипучем пламенном раздореОна с небес нисходит к нам,Небесная к земным сынамС лазурной ясностью во взоре,И на бушующее мореЛьет примирительный елей…Поэзия…ГЕРАКЛ
(смотрит на грустно танцующих Лягушек).
А, посвященные! Комедия зашлаУж слишком далеко, концов не сыщешь…Аристофан исчез и Фриних милый мертв,И в городе бардак, какого свет не видел.Пойду-ка я в Аид. Быть может, там, в Аиде,Биографа себе по нраву отыщу.И Фриниха возьму, несчастного цыпленка,Который вдруг усоп, не знаю почему…(Взваливает на плечи Фриниха,
медленно, по-стариковски бредет прочь со сцены.)
Агон
Подземное царство Аид. Соревнование поэтов в разгаре. Эсхил и Эврипид стоят в чашах весов. На вершине лестницы судья Дионис. Под лестницей возле пускового устройства расположился секундант Ксанфий. В глубине сцены Плутон, сидящий на троне, вокруг трона живописно расположившиеся чудища. Между троном и весами кресла, в которых сидят Шекспир, Пушкин, Лева Малахитов, Антон Биверлибрамс, Смуглая Леди, Анна Керн, Нина и Дагрен. Между креслами, трепеща руками, как крылышками, бегает чрезвычайно говорливый Бу.
Ода
ХОР ЛЯГУШЕК
Вот и мы горим желаньемМудрецов услышать речи.Закипит жестокий бой!Вот один прекрасно скажетОстроумнейшую речь,Засвистят тогда сравненья,Словно камни из пращи,А другой, с корнями вырвав,Как деревья, изреченьяНа противника обрушит.Фигурально говоря.КОРИФЕЙ ЛЯГУШЕК
Так начинайте драться фигурально.НеЭпиррема
ЛЕВА
Победит дружба!ДИОНИС
(растерянно).
Кто это сочинил? Кому такая мудростьМогла на ум прийти?ПЛУТОН
Не обращай вниманьяНа шалости поэтов-модернистов,Воспитанных на праздных фестивалях,Привыкших реплики из зала подаватьИ шутками дурацкими морочитьСерьезным людям головы…ЛЕВА
(возмущенно).
Папаша!Прошу со мною говорить серьезно.Ведь конный памятник не вам стоит, а мнеВ Москве у знаменитого музея.ДИОНИС
Свидетель Зевс, дурачества такиеНе остановят нас в святом стремленьеУзнать поэтов вес.(Эврипиду.)Начни, мой друг, тотчас.ЭВРИПИД
Я о себе скажу, как о поэте, после,теперь обманщика Эсхила обличу,Который дюжиной ужасных слов ходульных,Гривастых и нахмуренных, страшилищ невозможныхДурачит публику.ЭСХИЛ
О горе мне!ДИОНИС
Молчи же!ЭВРИПИД
Актеров ставит в ряд: речь так высокопарна.Ни жизни, ни игры… О, как мне тошно было!И лишь искусство от него я принял, как сейчас жеЕму, распухшему от слов высокопарных, тяжких,Убавил жиру, посадив на строгую диетуИз легких слов, прогулочек, улыбок, сожалений.И после первых слов уже все действовали в драме,И говорили у меня и женщина, и дева,И господин, и раб, и нищий, и старуха…ЭСХИЛ
Да за дерзостьТакую смерти стоишь ты!ЭВРИПИД
Клянуся Аполлоном,Я поступал, как демократ, и жизнь давал искусству,Учил отвесом измерять стихи и угломером.Обдумать, видеть, понимать, обманывать, влюбляться,Подозревать повсюду зло и размышлять.ДИОНИС
Согласен.Чаша весов с Эврипидом опускается вниз. Зрители аплодируют.
Эсхил садится в своей чаше, обхватив голову руками.
Эврипид элегантно раскланивается.
ЛЕВА
Видали? Как дал? Эсхил уже в гроги…ЭСХИЛ
(поднимается).
Раздражен я такой переменой судьбы,да и сердце мое негодует…Пусть ответит, презренный,чем следует нам восхищаться в великом поэте?Эврипид, продолжая кланяться, делает вид, что не слышит вопроса.