Австрийская площадь, или Петербургские игры
Шрифт:
В конце марта в одной из независимых петербургских газет появилась статья, поведавшая читателям некую „загадочную, полудетективную историю, случившуюся на Петроградской стороне“. В статье делаются намеки на возможные злоупотребления, допущенные при ремонте квартиры, принадлежащей моей жене…»
«Да уж, такой независимой, просто сапоги всмятку!» — подумал Петр и вслух возмутился:
— Какие намеки? Мы без всяких намеков пишем — была взятка!
— Не мы пишем. Вы пишете! — злорадно заметил Ефремов.
— Можно подумать, вы ни при чем, —
— Вы не рядовой журналист, вы заместитель главного редактора. И не притворяйтесь! Вы хорошо знаете, что я был против вашего назначения…
Петр понял, как будет вести себя Ефремов — свалит всю вину на него, а сам выкрутится: мол, виновник уволен!
Промолчав, он стал читать дальше:
«Большинство приведенных в статье сведений, в том числе и сумма израсходованных средств, стали для меня откровением. Немедленно после выхода публикации я обратился к мэру Санкт-Петербурга с просьбой о проведении проверки. Надеюсь, что ее результаты покажут всем, как обстояло дело в действительности. Хотя мне уже сейчас ясно, что мы имеем дело со спланированной и целенаправленной политической акцией, об истинных организаторах и целях которой я могу только догадываться.
Очень непросто идут сегодня процессы согласования решений законодательной и исполнительной власти. И кого-то, видимо, не устраивает уход от взаимной конфронтации властей. И вот корреспондент Рубашкин предлагает отправлять наших граждан на лесоповал, призывает к репрессиям. „Может быть, взорвем бомбу?“ — вопрошает этот зарвавшийся интриган.
Эффект от таких террористических „взрывов“ может быть только один дестабилизация политической обстановки накануне выборов губернатора Санкт-Петербурга и Президента России!
Я заявляю решительный протест и расцениваю эту провокацию как попытку дискредитировать не только меня лично, но и законодательную власть в целом. Уверен, что организаторы и исполнители этого наглого заговора против демократии будут найдены и понесут наказание по всей строгости законов нашего правового государства!»
— Понесут, понесут, — дочитав, сказал Петр.
— Что понесут? — не понял Ефремов.
— Наказание! — со злостью разъяснил Петр. — Заговорщики понесут наказание по всей строгости законов нашего — нет, вашего! — времени. Уже несем!
Ефремов не обиделся. Дружелюбно улыбнувшись, он протянул Петру лист бумаги:
— Не будем спорить. Вот, прочитайте, распишитесь и руководите.
Петр не сразу понял, что держит в руках оформленный по всем правилам приказ — в связи с уходом Ефремова в очередной отпуск, он назначается исполняющим обязанности главного редактора.
— Да, руководить будете вы. И отвечать — тоже. А я давно хотел отдохнуть, тут, кстати, подвернулся случай поехать с нашей сборной на чемпионат Европы, — Ефремов очень гордился своим футбольным прошлым и уже несколько лет был капитаном команды ветеранов. — Так что счастливо оставаться.
— Нет, я не могу, — растерявшись, возразил Петр. — Я не согласен.
— Так и
Взяв ручку, Петр задумался.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
— Напишу докладную записку, что вы отказались выполнить приказ. Отвезу в мэрию. Вы ведь их кадр — пусть они и решают.
Петр понял, чего ждет Ефремов. Отказ выполнить приказ мог дать повод для увольнения. Он молча расписался внизу листа и отдал его Ефремову. Только выпустив бумагу из рук, Петр заметил, что документ был датирован на день раньше выхода его статьи про Кравцова. Но Ефремов уже убирал приказ в ящик стола.
— Я забыл поставить дату, — все же сказал он, просительно взглянув на Ефремова.
— Да это и не важно, — ответил тот. Возражать и спорить было поздно. Только вернувшись в свой кабинет, Петр понял, как хитро обвел его Ефремов, обеспечивший свою неуязвимость при любом развитии событий.
— Хорошо их учили в обкомах, куда нам, дуракам, с ними тягаться, сказал он заглянувшему в дверь Чернову.
— Ты о чем, Петруха?
— Иди, пиши приказ по редакции: мол, я, Пэ-Аа Рубашкин, с сего дня приступил к исполнению обязанностей главного редактора. Или скажи Татьяне пусть сочинит. Она лучше знает, как надо.
— У тебя с головкой все в порядке? — Чернов выразительно покрутил у виска пальцем.
— Если коротко, то в порядке. А если подробней, то полный абзац!
— Давай подробности…
— В мэрии создана комиссия под председательством Чауса. Ее выводы: Кравцов ни в чем не виноват, его оклеветали. Дальше — все, как в моей статье: заговор, КГБ, коммунисты, рука Москвы и всякое такое. Ефремов, как всегда, узнал первым и задним числом оформил отпуск и мое назначение. Хуже всего, что я прозевал дату. Теперь выходит, что в день выхода той статьи главным был Рубашкин. Кстати, кто подписал тот номер?
— Я подписал, точно помню, — сказал Чернов. — Ефремов позвонил, что задерживается и чтобы его не ждали. — Помолчав, он добавил:
— Его по большому счету и судить нельзя. Сколько раз он тебя предупреждал, что доиграешься.
— Я и сам понимаю, — уныло согласился Петр. — А что теперь делать убей Бог, не знаю. Короче: готовь приказ. А там видно будет.
Петр долго сидел, глядя в запыленное, давно не мытое окно. Потом пришла секретарша с подготовленным приказом.
— Я телефониста вызвала, пусть переведет ваши номера в кабинет Главного.
— Зачем? — удивился Петр. — Я здесь останусь, пусть сюда звонят.
Она кивнула и, взяв подписанный приказ, ушла к себе. А Петр, полистав блокнот, нашел телефон Микина.
— Александр Вадимович, — сказал он, когда тот снял трубку, — это Рубашкин звонит. Неприятная сложилась ситу ация…
Микин терпеливо выслушал Петра, изредка поддакивая.
— Я вам дам телефон следователя Белова, который включен в бригаду Генеральной прокуратуры. Думаю, он скажет все, что нужно.