Австрийская площадь, или Петербургские игры
Шрифт:
— Петр Андреевич, мне вчера немцы звонили, расспрашивали о тебе. Душа моя, почему вдруг иностранцы тобой интересуются? — проворковала Тамара. Она всегда говорила по телефону полушепотом и с придыханием, будто делилась с собеседником самым сокровенным.
— Ну и что же ты обо мне рассказала? — спросил Петр.
— Рассказала, какой ты замечательный и серьезный журналист, каким авторитетом пользуешься, а они спрашивают: «Почему Рубашкина называют скандальным?» Я им отвечаю: потому, дескать, что скандалы, которые
— Спасибо на добром слове. А кто звонил?
— Грин, нет — кажется, Грим. Сказал, что работает в представительстве какой-то фирмы. Я его не сразу узнала, но он напомнил, где мы раньше встречались. По-русски говорит почти без акцента. Так ты не хочешь поделиться, где собака зарыта?
Отвечать, будто он ничего не знает, было нельзя — Тамара наверняка догадается, что он врет. Поэтому Петр сказал полуправду:
— Думаю, что собака зарыта на Австрийской площади. Помнишь мою статью перед выборами?
— А я считала, что эта история давно закончилась.
— Позвони Кошелеву, он наверняка в курсе. — Петр надеялся, что тот не скажет ничего лишнего.
«Зашевелились!» — подумал он, вешая трубку.
До конца дня позвонили еще двое знакомых. Их тоже расспрашивали про него, но ничего нового Петр не узнал.
«Интересно, что делается у Кошелева? Подожду пару дней и позвоню», решил Петр.
1.38…А в Киеве — памятник!
— Распишитесь и срочно отправьте нам по факсу, — приказал кто-то из управления делами мэрии.
Кошелев даже не стал спрашивать фамилии. Доставленное нарочным распоряжение мэра1 уже лежало перед ним на столе. Кошелев в который раз перечитал короткий текст: «Для решения вопроса о передаче Санкт-Петербургу памятника императора АлександраII работы скульптора М.М. Антокольского с последующей установкой его на территории Петроградского района командировать Кошелева П.К.
– главу администрации Петроградского района в г. Киев с 24 по 30апреля 1996 года».
Тоненько заверещало на пульте прямой связи с приемной мэра. Звонил Крутинин.
— Ты чего ждешь? — не поздоровавшись, спросил он. — Шеф через каждые пять минут спрашивает. Велел ехать к тебе с комиссией и составлять акт об отказе подписать распоряжение. Ты уж не доводи до крайностей.
— Сейчас подпишу, — вздохнув, согласился Кошелев. — И распоряжение выполню. Только одного не пойму: кого ставить в Петроградском районе?
— Прочти внимательно, там все написано
— Признавайся, Витюня, сам бумажку составлял?
— Конечно, — довольно хмыкнул Крутинин.
— Оно и видно, грамотей хренов. Ведь тут написано установить не памятник, а скульптора Антокольского.
— Ты мне зубы не заговаривай! — рассердился Крутинин. — Хоть самого себя ставь,
— Не кипятись, Виктор Анатольевич, сейчас отправлю, — усмехнувшись, прервал его Кошелев.
— Жду десять минут, потом выезжаю с Чаусом и Голубевым, — сказал Крутинин и отключил связь.
Помедлив, Кошелев аккуратно написал в левом верхнем углу: «Распоряжение получил в 10 часов 08 минут 24.04.96 в присутствии нарочного. П. Кошелев».
— Валентина Николаевна, — велел он секретарше, — срочно отправьте факс в приемную мэра, Крутинину. Потом сделайте копию и отдайте ее лично мне.
Кошелев понимал, что мэрии нужно любым способом убрать его из города. За это время назначенная Собчаком комиссия изымет любые документы, а если не найдет компромата, то сфабрикует нужные бумаги.
«Для этого и понадобилось отправлять меня в Киев. Уезжать, да еще на целую неделю, нельзя. Никак нельзя. Абсолютно невозможно», — подумал Кошелев, выйдя на улицу. Он свернул в лабиринт запутанных проходных дворов между Каменноостровским и Большой Пушкарской.
Через несколько минут уже стоял перед железной дверью обшарпанного двухэтажного флигеля в безымянном проулке вблизи Ординарной улицы. Пароля не знал, поэтому впустили его только после того, как к нему вышел начальник. Кошелев познакомился с ним- его тогда звали Тимошей — на учебно-тренировочных сборах под Андижаном, куда съехались оперативники со всего Союза. Потом они случайно столкнулись в столовой управления на Литейном. Оказалось, что Тимошу зовут Юрием Романовичем. Впрочем, Кошелев не был уверен, что это его настоящее имя.
— Ты уже полковник? Поздравляю! — сказал Павел Константинович, когда они спустились на несколько пролетов под землю и остались вдвоем в небольшом, казенно обставленном кабинете.
— Говори скорее, времени — в обрез.
— Нужна спецсвязь с нашими в Киеве. Срочно!
— И только-то? А выглядишь, будто цэрэушники с пушками на хвост сели. Сейчас сделаем. Организуй товарищу спецсвязь на Киев, — приказал он вошедшему лейтенанту.
Через четверть часа Кошелев уже разговаривал с дежурным офицером службы безпеки — так теперь называлась украинская госбезопасность.
— Письмо от министра организовать сложно. Вас устроит кто-нибудь ниже рангом? — спросил тот, выслушав просьбу Кошелева.
— Устроит кто угодно. Главное — быстрее.
— Хорошо, к вечеру вышлем. Продиктуйте номер факса. К семнадцати ноль-ноль не поздно?
— В семнадцать буду ждать, — облегченно вздохнул Кошелев.
Кошелева проводили к выходу. Тяжелая бронированная дверь захлопнулась бесшумно. Сквозь белесую дымку светило солнце, но тихое безветрие предвещало дождь. Все, что можно, было сделано, оставалось только дождаться вечера.