Австрийская площадь, или Петербургские игры
Шрифт:
— Да он меня и на порог не пустит! — воскликнул Петр.
— Пустит, пустит, я гарантирую. Кошелев всюду говорит о тебе только хорошее.
— Хорошо, я позвоню и завтра поеду, — согласился он.
Света тотчас же стала прощаться. Петр вышел с ней и направился в магазин. Бутылка пива только усилила жажду. Очень хотелось выпить.
— А я и не сомневался, что Рубашкин согласится. Для каждого контингента свой подход нужен, — говорил Кошелев в телефонную трубку. Завтра так завтра. Да, конечно, приму обязательно.
2.12.
— Вы, Петр Андреевич, не совсем хорошо выглядите, — сказал Кошелев, показав рукой на стулья вдоль длинного приставного стола. Петр уселся в середине так, что между ним и Кошелевым осталось метра четыре.
— Не совсем хорошо? Скажите прямо — плохо!
— Ну, вы слишком сильно выразились. Скажем: не так, как хотелось бы, это будет точнее, — Кошелев приветливо улыбался, но его улыбка казалась Петру неприятной. — В Комитете требовали точно выражать свои мысли. Я знаю — вы до сих пор предубеждены против органов. Но не будем спорить: среди наших чекистов много одаренных людей с широчайшим кругозором. Ведь мы занимались очень сложными и многоплановыми делами. Но даже самые талантливые не смогли бы работать, если б не было Системы. Система! Это определяющее понятие. Первый и самый главный вопрос при оценке сотрудника: как он вписывается в систему!
Монолог Кошелева был скучным. «Наверное, Светка рассказала ему о нашем разговоре», — подумал Петр.
— А вы, Павел Николаевич, вписались в Систему? — Петр нарочно назвал Кошелева конспиративным именем, но тот не заметил.
— Комитет приучил меня быть очень ответственным и дал незаменимый опыт работы с людьми. В свое время я прекрасно вербовал диссидентов, потому что легко находил с ними общий язык…1
— Намекаете, что и со мной будет легко? Но это вы зря, — прервал его Петр. — По большому счету, мне на вас наплевать. И на вашу масонскую ложу тоже.
— Мы — не масонская ложа, — обиделся Кошелев. — Лично для меня это самые высокоинтеллектуальные и образованные люди. Антуан де Сент-Экзюпери говорил: «Я не знаю большей роскоши, чем человеческое общение». Нам с вами в роскоши не жить, но почему же вы отказываетесь от нормального человеческого общения с очень достойными людьми?
— Давайте ближе к делу!
— Согласен! Сосредоточимся не на том, что нас разъединяет, а на том, что объединяет. Мне сказали, что вы наконец-то согласились подключиться к вопросу об Австрийской площади. Значит, предмет нашей встречи вам известен. И, судя по вашей статье — той, что была напечатана перед выборами, известен хорошо, как никому другому. Речь идет о 250 тысячах долларов, обещанных австрийцами. В самый разгар предвыборной кампании Владимира Анатольевича вы подставили ему подножку…
— Какую подножку я подставил Яковлеву? — возмутился Петр.
— Вы опровергли мои заявления, фактически выбили меня из седла, утверждая, что эти деньги в город не поступали.
— Они действительно не поступали…
— Откуда такая уверенность? Чем вы можете подтвердить?
— Двести пятьдесят тысяч в город
— Я это уже слышал, но как вы это узнали? — спросил Кошелев. Заметив, что Петр раздражен, он вкрадчиво разъяснил: — Ведь вы можете ошибаться, а чтобы решить, достоверна ли информация, нужно оценить надежность источника, откуда она получена
«А зачем мне скрывать?» — подумал Петр и сказал:
— Все средства, поступающие в город, проходят через расчетно-кассовые центры Госбанка. Любое поступление денег записывается в компьютер. Нужно только найти человека, имеющего доступ к базе данных.
— И вы его нашли?
— Да!
— Как у вас все просто… — начал было Кошелев, но Петр не дал ему закончить.
— Конечно, просто! Ведь я журналист, а не вербовщик. Мне, чтобы найти с людьми общий язык, не надо рядиться в овечью шкуру!
— Петр Андреевич, вы, ей-богу, как дите малое. Ничего слышать не хотите, — поморщился Кошелев. — Суть в том, что появились аргументы, говорящие о том, что деньги все же были выплачены. Собчак подал на меня в суд: дескать, я нанес ущерб его чести и достоинству на сумму в триста миллионов рублей. В исковом заявлении он утверждает, что австрийцы полностью профинансировали все мероприятия по работам на Австрийской площади. Не может быть двух толкований: если работы профинансированы, то деньги пришли!
«Неужели я ошибся?» — подумал Петр.
— В одном вы правы: эти деньги в Петербург не поступали. И не только в Петербург. Они вообще в Россию не приходили.
— Вы проследили все операции Центрального банка?
— Вы написали, а мы, разумеется, проверили. Мы не такие простаки, какими вы нас считаете. — Кошелев наслаждался, наблюдая за ошеломленным Петром. — А вот, что отвечают австрийцы на наш запрос.
Он протянул Петру тисненный золотом бланк фирмы «GHB» и листок с русским переводом.
«Петроградская районная администрация. Г-ну Кошелеву. Лично конфиденциально. Касательно: Австрийской площади в Санкт-Петербурге. Средства финансирования. На ваш факс № 39/982 от 12.07.96.
Уважаемый господин Кошелев!
Я получил от Вас указанное выше письмо и хочу сообщить следующее.
Согласие взять на себя оплату расходов на ремонтные работы Австрийской площади исходит не от моей фирмы, а от города Вены. Поэтому я не могу ответить на вопрос, по какому адресу и на чей счет поступают или, как Вы выразились, поступили эти средства.
Тем не менее я готов и впредь выполнять функции организатора и посредника…»
Дальше перечислялись письма, протоколы совещаний, рабочие отчеты и официальные документы, имеющиеся в магистрате Вены, в канцелярии канцлера Враницкого и у почетного консула Австрии в Петербурге. Пропустив эту часть письма, Петр стал читать дальше:
«…после статей, появившихся в газетах Санкт-Петербурга в мае 1996 года, я снова привлек внимание городских властей Вены к этому вопросу и 29.05.96 обратился к государственному канцлеру Австрии доктору Враницкому с просьбой о его личном участии в разрешении обсуждаемой проблемы.