Австрийская площадь, или Петербургские игры

Евдокимов Андрей

В штабе НАТО всполошились. По всем каналам оперативной связи ушло сообщение о том, что русские начали натурные испытания неизвестных на Западе средств противоракетной обороны. Однако до приведения сил и средств в повышенную боеготовность дело не дошло. К пяти утра по Гринвичу глубокая облачность вокруг Петербурга рассеялась, и в момент прохождения очередного спутника ничего необычного обнаружено не было.

2.9. А дальше будь, что будет

На лестнице Петр столкнулся с Яковлевым.

— Я тебя вчера ждал, а сегодня уже не освобожусь. Но ты поднимись

к Ирине Ивановне, она в курсе. Если надо, поможет, — сказал он на ходу.

Яковлев сильно осунулся, и, хотя улыбался, его взгляд скользил мимо и был отстраненным, как у смертельно уставшего человека, который обречен улыбаться всем и всюду.

Ирина Ивановна встретила Петра приветливо.

— Конечно, знаю, очень рада познакомиться. Владимир Анатольевич о вас рассказывал, — сказала она.

«Почему она называет мужа по имени-отчеству?» — про себя удивился Петр, не найдя, что ответить. Говорить, в сущности, было не о чем и не хотелось.

Попрощавшись, он вышел в коридор и через открытую дверь кабинета напротив увидел Игоря Сидорова, руководившего пресс-службой в штабе Яковлева.

— Заходи, тебя сам бог послал. Помоги отчитать текст, время на нуле, крикнул он Петру и протянул лист сверстанной полосы.

«На вопросы избирателей отвечает Владимир Яковлев, — прочитал Петр.

— Никогда на выборах в нашем городе не было такого количества грязи, как в этой кампании. Как вы думаете, почему? Ваше отношение к этой проблеме?

Владимир Яковлев: Когда говорят о политике, как о грязном деле, упускают, что так же можно сказать о любой сфере человеческих отношений. Ведь любое дело может быть чистым или грязным. Это зависит от людей — всюду есть люди плохие или хорошие.

А что касается моего отношения… Вы себе даже представить не можете, сколько этой грязи выпало на меня и мою команду.

— Что можно сказать о вашем сопернике?

Владимир Яковлев: Мне кажется, что Анатолий Александрович не уловил перемены в нашей жизни. Он долго зарабатывал репутацию демократа. Но я убежден, что демократизм — не партийный признак. Это естественный путь развития нашей страны. Боюсь только, что для этого нам нужно еще очень много времени…»

* * *

В районной библиотеке было холодно и пусто. Приготовив блокнот, Петр взялся просматривать городские газеты. Первые полосы сплошь забиты интервью с Собчаком, статьями о том, как мэр предотвращал кровопролития и смуты, а заодно оберегал город от хищных московских банкиров. «Петербуржцы, будьте бдительны! Рука Москвы тянется к нашему горлу» — эту мысль навязывали читателям, сравнивая москвичей с ордами Чингисхана.

Поначалу Петр не понимал, какое отношение имели безымянные московские злодеи и их темные планы к питерским выборам. Недоумение рассеяло «Невское время», без лукавства назвавшее Яковлева поводырем московской закулисы. Это он был «рукой Москвы»! Фамилии московских чиновников и политиков — от вице-премьера Сосковца до «яблочника» Явлинского- неизменно ставились рядом с именем Яковлева, едва только о нем заходила речь. Впрочем, говорилось об этом так замысловато, такими туманными и невразумительными намеками, что понять, о чем речь, было очень трудно.

В предвыборной пропаганде мэра явно прослеживались еще две темы. Одна из них имела непосредственное отношение к Петру. Именно он когда-то предложил Прохорову обвинить

заместителя мэра в предательстве. Теперь эту идею облекли в два слова: «Яковлев- Иуда!» и раскручивали по полной программе. Несколько статей были посвящены жене Яковлева, Ирине Ивановне. Ее разоблачали нудно и долго. Дескать, она никогда не работала строителем, а ее предпринимательская деятельность — не что иное, как череда махинаций, граничащих с уголовщиной. Тут блистала «Вечерка», возглавляемая Гронским, которого Петр вообще не считал журналистом. До начала перестройки тот работал завом международного отдела в обкомовской «Ленправде» и занимался в основном посещением приемов в консульствах. Гронский кичился связями в КГБ, и с ним старались не связываться. Теперь именно его газета печатала наиболее злобные статьи против Яковлева. В одном из номеров «Вечерки» Петр наткнулся на фельетон «Неизвестные факты из жизни Владимира Яковлева». В нем Яковлеву припомнили выговор по партийной линии за личную нескромность при покупке автомашин, намекнули на недавние махинации с дачными участками в Репино. Но никаких новых подробностей, кроме тех, о которых Петр уже знал от Прохорова, опубликовано не было. К тому же во всей антияковлевской риторике начисто отсутствовала выдумка, материалы выглядели бесцветно и скучно, как будто писались под диктовку чиновника, бывшего не в ладах с письменной речью.

«Да и что они могут, кроме „чего изволите-с?“. Тоже мне: Орфей с Эвридикой питерской демократии!» — со злостью подумал Петр, имея в виду Манилову с Гронским, главных редакторов «Невского времени» и «Вечерки».

— Хотите я вам «Невский спрут» принесу? — вдруг, понизив голос, спросила библиотекарша.

— Почему шепотом? — удивился Петр.

— Велели никому не давать, — сказала она и положила перед Петром истрепанный номер «Советской России».

Статья в «Савраске» — так журналисты называли «Сов. Россию» — вышла на день раньше той, которую напечатал Петр, и, судя по всему, обе публикации исходили из одного источника. Но «Невский спрут» был острее. Автор лупил Собчака наотмашь, захлебываясь от сочных эпитетов, описывал то, что было в милицейских бумагах и залихватски домысливал то, чего в них не было.

— Эта штука посильнее, чем «Фауст» Гете, — обратился Петр к библиотекарше, дочитав «Спрута».

— Говорят, что газеты с этой статьей изъяли из всех киосков, но все равно люди читают. Делают ксерокопии и передают друг другу, — откликнулась та.

— А мою статью на ту же тему вы читали? — спросил Петр.

— Конечно, она мне даже больше понравилась. У вас все как-то строже, интеллигентнее. И вы прямых выводов не делаете. Умные поймут, но ведь большинство любит, чтобы все по полочкам: черное — к черному, белое — к белому. довавшая затем сигарета вызвала желание запеть от нахлынувшего счастья.

Тут-то и грянул марш Радецкого, на трибуну потянулась вереница высоких гостей. Собчак в белом наутюженном костюме, то и дело уступал дорогу высокому импозантному мужчине и двум женщинам. Они прошли совсем рядом с Петром, и он попробовал втереться в процессию. Не тут-то было.

Его мощно оттер некто в штатском, и два мента тут же заломили руки.

— Вызывай бомжатник, — сказал один из них и пригрозил Петру: — Стой, как мышь, иначе уделаем.

— Отпустите ребята, я — журналист, — Петр исхитрился вытащить удостоверение.