Автограф
Шрифт:
— Пускай он будет с другими.
— Мамочка, ты его боишься?
— По какому поводу он сегодня кричал у папы в кабинете?
— Мне гадала цыганка на днях.
— И что же?
— Буду счастлива в работе и в семейной жизни.
— Даже цыганки потеряли привлекательность.
Геля ничего не ответила.
— Так все-таки, по какому поводу он кричал?
— Без всякого повода. — Геля подошла и обняла мать за талию. У Тамары Дмитриевны был еще прекрасный свежий вид. — Не обращай внимания на Рюрика,
— Не вмешиваюсь в твои дела. Ты взрослая.
— Взрослая. Я вот какая взрослая. — Геля привстала на цыпочки, вытянулась и подняла над собой высоко руки. — Вот какая, смотри, мама!
— Ты носишь очень короткие платья.
Так всегда: не вмешивается, но обязательно скажет.
— И не морщи лоб, пожалуйста.
Геля отыскала под вешалкой туфли, которые она обычно носит дома, надела и направилась в ванную, чтобы окончательно смыть грим. Актриса складывается из повседневного быта.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Кончилась Володина смена на «скорой». Бригада довезла его до Ксениного дома. Телефона у Ксении нет: ни о чем заранее не условишься.
Володе нравились утренние прогулки с Ксенией: он провожал ее на работу. Разговор часто склонялся на тему, главную для Володи. Ксения понимала, что Володя постоянно находится под давлением своей работы. Даже когда они просто шли по городу и ему не надо было спешить на дежурство по «скорой» или в клинику.
— Ты думаешь, бьется сердце, человек дышит, он живой?
— Как же еще?
— Так было.
— Теперь этого нет, ты хочешь сказать?
— Дело за юристами.
— При чем тут юристы?
— Определить законом, когда человек мертв. Человек умирает по частям.
— Зачем этот закон? Пока человек…
— Деятельность сердца и легких можно восстановить через час. Мозг умирает через шесть минут. Две смерти.
Ксения смотрела на Володю.
— Две, — повторил он. — Клиническая обратимая и биологическая необратимая, истинная.
— Грустно.
— Что?
— Все грустно. Жизнь одна, а смерти две.
— Смерть — явление теперь сложное. Многие считают, что гибель мозга — это смерть. Но люди живут и с умершим мозгом.
Ксения в смятении глядела на Володю. И не потому, что она ни о чем подобном не слышала: ей не приходилось на эту тему разговаривать по-настоящему и даже как-то производственно. Углубленно.
— Человек дышит, сердце бьется, а мозга нет, умер, понимаешь?
— Но человек без мозга уже не человек.
— Биологически он живет.
— Кто — он?
— В этом вопрос. Созданы искусственные легкие, почки, сердце.
— Ты хочешь сказать…
— Да. Есть служба Интермозг. Проведены первые опыты на животных — мозг пытаются заменить инъекциями памяти, чужой притом: собственная умирает с собственным мозгом.
— Люди
— Это уже из области фантастики.
— Не фантастики. Ты сам, Володя, сказал. Только что.
— Романтизируешь, Ксения. Мозг всего лишь совокупность атомов.
— Ты опасен, Званцев. Тебя надо сжечь на костре.
— На вязанке хвороста, что ли?
— Интерхвороста.
— Значит, на костре сожгут тебя. — Он улыбнулся.
Ксения не улыбнулась.
— Прости, я пошутил, как балда.
— Володя!
— Да.
— Часто видишь, как люди умирают?
— Довольно-таки.
— Как это было у тебя в первый раз?
— Учился в институте. Дежурный врач послал в палату констатировать смерть. Я не смог сразу подойти к койке с умершим. Это сделал старик, который лежал в той же палате. Я спросил: «Он умер?» Старик поглядел, кивнул. Но лучше всего делают нянечки — они и смерть определят, и глаза закроют, и руки сложат. Успокоят врача, если он еще совсем молодой.
— Володя!
— Да?
— Что такое иллюзии?
— Обман, я так понимаю. Ты — иначе?
— Нет. Так же.
— Почему спросила?
— Не знаю.
— Я же сказал, я балда. Но в природе есть и бессмертие — у одноклеточных, например. Вспомни, они размножаются делением. Значит, никогда не умирают.
— Как это?
— Трупа нет. Обман? Иллюзии?
— Твой автобус. Ты опоздаешь.
Володе показалось, что Ксения хотела, чтобы он от нее немедленно уехал. Номер автобуса был не Володин, но Володя все равно добежал до остановки и впрыгнул в автобус. С подножки с надеждой крикнул:
— Я оживитель!
И Ксения ему улыбнулась. Она тоже хотела подарить надежду себе и ему.
Ксения вошла в библиотеку. Около книг, которые она недавно получила в коллекторе, возились Инна Швецова и еще две девушки: пультовщица с третьей печи Катя Мартынова и Сима Воробьева из отдела главного механика. «Многих уже знаю на заводе, — подумала Ксения. — Незаметно врастаю».
— Ранние посетители, — сказали девушки.
— Разгребаете затор?
— Мы добровольцы.
Ксения отправилась к себе за столик. Зажгла над столом лампу, опустила на абажур ладони, чтобы согрелись. И так пока стояла, не двигалась. К ней подошла Инна Швецова.
— Увольняетесь?
— Откуда ты знаешь?
— Говорят.
— Еще не решила. Все объясню потом. Если сумею.
— А я буду жаловаться.
— Кому?
— В кадры. Вы знаете, кто вы?
— Кто же?
— Летунья. — И непонятно было, сказала это Инна серьезно или нет.
— Инна…
— Не буду. Не сердитесь. — Инна уже обнимала Ксению за плечи. — Вы категорически честная, но только я вас не понимаю.
«А я себя понимаю?» — хотела сказать Ксения, но не сказала.