Автоматная баллада
Шрифт:
Просто переменился ветер.
Он, уже не таясь, отложил в сторону Сашку и поднялся с земли.
– Ты что?! – визг девушки резанул по ушам. – Свихнулся?!
Монстр уже мчался к ним – короткими, неуклюжими с виду скачками, вырывая из воды целое облако брызг каждым ударом чудовищных когтей. Зрелище, способное вогнать в могилу само по себе, – видеть, что оскаленная пасть с каждой секундой все ближе, и понимать – остановить ее нечем, нечем…
…почти нечем.
Справа от Шемяки застучал автомат Энрико. Едва различимые при свете дня короткие белые нити – трассера? кой черт? – неслись над водой, утыкались в тушу… и гасли без
До конца оправдать свое прозвище и бросить гранату точно в нужный момент Айсман все же не сумел – глухой хлопок разрыва взметнул грязевый фонтан не под ногами козлоящера, а метрах в двух перед ним. Паршиво – был шанс подсечь осколками сухожилия на лапах, а так разве что оцарапает… но чудеса иногда все же случаются – ящер, ожесточенно тряся башкой, застыл на месте, и Шемяка тут же швырнул вторую «рэгэдэшку». На этот раз – точно.
Взрывом тварь опрокинуло на бок. Козлоящер, отчаянно молотя по грязи лапами, запрокинул голову, – надрывный, полный тоски и ярости вой пронесся над топью, – и в этот миг Сергей, с трудом поймав на прицел мельтешащую среди бурых гейзеров тушу, выстрелил. Метил он в боковую, неприкрытую костяной пластиной часть шеи ящера. Сноп огня… отдача ракетницы едва не вывернула следопыту запястье, но это была невероятная мелочь в сравнении с тем, что начавший вставать козлоящер вновь повалился назад, а значит, самодельный «патрон последнего шанса» из спаянных гвоздей свою задачу исполнил.
– Сука! Сука! Сука!
Монстр был чудовищно живуч – как бы глупо это ни звучало, но по-другому не скажешь. С перебитым горлом, изодранный осколками двух гранат, расстреливаемый в упор из трех стволов, он, опершись на правую «руку», все же попытался подняться еще раз. Энрико, встав на колено и тщательно прицелившись, длинной очередью разнес локтевой сустав, и козлоящер ткнулся мордой в грязь. Грязь, которую хлеставшая из дыры на горле кровавая струя уже окрасила черным…
– У-у-у, мля…
Несколько секунд Шемяка мотал головой, пытаясь понять, откуда раздается странный лязгающий звук. Обернулся вправо, увидел, что оскалившийся самую малость похуже козлоящера Энрико пытается – не глядя – загнать в автомат новый рожок… держа его вверх тормашками.
– Н-ну и з-зверюга-а-а…
Потеки грязи на лице девушки сейчас выглядели очень эффектно – на белом, словно мука, фоне. Стрелять в подыхающего ящера она, к счастью, не пыталась – просто стояла, опустив оружие.
– О-о-н.
– Он – что? – тихо спросил Айсман.
– О-о-н на-а-а меня смо-о-о-трит.
– Ах, смотрит…
Козлоящер и в самом деле почти прекратил дергаться, но вывернул морду, злобно уставясь на свою несостоявшуюся добычу левым глазом – правый, выбитый то ли пулей, то ли осколком, ярко-желтым потеком вытянулся почти до второго рога.
– Смотрит, значит, – повторил Сергей. Больше всего на свете следопыту сейчас хотелось сесть и, не торопясь – пальцы-то наверняка дрожат, запросто полкисета просыпать можно! – свернуть самую большую во всем проклятом мире самокрутку. И скурить ее в две, максимум три затяжки. А вот потом уже можно будет вспоминать, что это за штуковина – жизнь. Только глаз этот… пожалуй, и впрямь надо с ним что-то сделать, больно уж гадско чертова скотина пялится… все никак не подохнет.
– Так возьми, эта, – Шемяка закашлялся, – и погаси ему гляделку-то! В смысле – выбей на хрен. В чем проблема-то?
– Я
– Все ты можешь, – перебил девушку Сергей. – Главное – без нервов. Спокойненько берешь… этот рожок у тебя пустой? Так я и думал почему-то. Берешь, значит, отсоединяешь пустой рожок, кладешь его… ну или роняешь наземь, хрен с ним, потом поднимем! Снимаешь с пояса новый, вставляешь, досылаешь патрон в ствол… да, молодец, на одиночные… целишься и разбиваешь этот чертов желтый фонарик!
Щелчок одиночного выстрела отчего-то показался ему неправдоподобно тихим. Козлоящер выгнулся дугой, несколько раз дернул левой передней лапой, повалился на бок и затих. Теперь уже – навсегда.
– Надеюсь, – задумчиво произнес Энрико, – они не охотятся парами.
О том, как охотятся козлоящеры, Сергей уже рассказывал, но скуластый сейчас вполне мог позабыть не только второпях прочитанную лекцию двухдневной давности, но и собственное имя.
Что, впрочем, его ничуть не извиняло.
– Стаями они охотятся, – зловеще процедил Шемяка и, дождавшись появления на лицах своих спутников гримасы ужаса, добавил: – Шутка. Сядь обратно. Единственный он был… верст на семьдесят окрест. Эти козлы соперников не любят, что вовсе не удивительно при ихних-то аппетитах!
«Храбрости этим ребятам определенно нет нужды занимать, – с иронией подумал Швейцарец. – В отличие от ума».
Впрочем, командиру – новому командиру, как надеялся Швейцарец, – принятое им решение, должно быть, казалось вполне логичным. Возможно, и даже единственно верным. Пытаться обойти долину – значило бы отстать от беглецов часа на три-четыре… а сейчас, когда их отряд остался всего с одной собакой, это могло поставить под сомнение успех погони. А так – простая арифметика: их тридцать семь… тридцать шесть, до снайпера – километр, но метров с пятисот его уже можно будет попытаться прижать огнем. Скольких он подстрелит за… ну пусть даже за три-четыре минуты? Пятерых? Шестерых? Пусть пробует – парни хотят жить, и петли будут закладывать похлеще любых зайцев.
Лавировали они и в самом деле хоть куда, но проклятый снайпер был еще лучше. Он стрелял по ним, как по рябчикам, влет, словно заранее зная, когда и куда дернется попавший к нему на прицел. Бил на выбор, будто и не очень торопясь – хлоп. Хлоп. Хлоп – и с каждой вспыхивавшей на дальнем склоне искоркой кто-то из бегущих валился на землю, прошитый пулей.
Одному, правда, «повезло». Его броня – люк танковый он себе на пузо приклеил, что ли, краем сознания удивленно отметил Швейцарец – удержала пулю. Впрочем, навряд ли обладатель «люка» успел порадоваться этому. Слишком мала была площадь «поймавшей» пулю стальной пластинки, вдобавок она уже успела протереть ватник, не дав последнему отыграть роль амортизирующего подбоя – жуткий удар отшвырнул храмовника, круша ребра и доставая до сердца.
И все-таки они бежали вперед. Почти все. Назад, к спасительной зеленой стене леса, бросились только двое. Остальные, похоже, решили, что лучше уж в грудь, чем в спину… ну, пусть ваш господь, ребята, будет вам судьей, а я, так и быть, исполню работу прокурора и палача. И-и-раз! Затвор назад, патрон вложить-дослать-выдохнуть-навести-нажать-еще-один-и-пожалуй-Красотка-хватит-на-сегодня. Хорошего понемножку, как говорит наш общий знакомый Старик – твой родной отец… и куда больше, чем отец, – для меня.