Автопортрет художника (сборник)
Шрифт:
И, конечно, антресолей на них не было.
ххх
В конце августа мы пришли за окончательным расчетом.
– Племяши, – сказал он торжественно, – сядем.
Мы сели, и он начал считать. Выходило по пять долларов. Это был полный крах. О’кей. Я сказал:
– Ну что же, хоть по пять.
– Компьютер, – сказал брат и рассмеялся.
– Ну, хоть по пять, – повторил он за мной, и мы на босса уставились
– Ребята, – сказал он виновато, – тут еще момент…
– Какой? – спросил я.
– Ну, вы же купили у меня шкаф, – сказал он.
Мы даже и не удивились.
– Ладно, – сказал я. – А можно мы еще и в сентябре поработаем?
– Конечно, – обрадовался он, – ведь за шкаф вы еще мне немножко должны…
– Ну, а школа? – встрепенулся он.
– Да хер с ней, со школой, – сказал я.
– На хер нужно это сраное образование? – спросил я. – Одни беды от него. Все равно в рынке главное Хватка и Опыт, так?
– Так, – сказал он.
– Ну вот, мы у вас уму-разуму и поучимся, – сказал я.
– Я пас, – сказал брат, который всегда был отличником.
– Ладно, – сказал босс.
– Ты что, трахнулся? – спросил меня брат в троллейбусе.
– Еще месяц этой херни за счет школы? Тебе так нравятся эти кнопки чертовы? – спросил он.
– Мне не нравится школа, – честно сказал я.
– Там хотя бы можно ничего не делать, – сказал брат.
– Ладно, – сказал я, – а вдруг получится заработать?
– Сумасшедший, – сказал брат.
ххх
В киоске на рынке меня ввели в курс дела.
– Значит так, – сказал босс. – Вот носки, вот майки, вот рубашки, вот колготы.
– Ценники на все прикреплены, не вздумай ставить свою цену, – сказал он, – у меня знакомые ходят, проверяют продавцов.
– Да вы что, – сказал я, прикидывая, как обмануть проверяющих.
– Я людей знаю, – сказал он убежденно, – все люди жулики, и ты такой же.
– Верно, – сказал я.
– Главное, контроль, – сказал он.
– Думаешь, я не знаю, почему ты напросился работать? – спросил он.
– Решил, что я мало вам заплатил за кнопки, и намерен кинуть меня на розничной торговле, – сказал он.
– А я все равно тебя беру, а почему? – спросил он и сам ответил. – А у меня контроль. Так что работай, все равно лишнего не получишь.
– Какие проблемы, – сказал я и добавил искренне, – мне бы вашей сметке научиться.
–
– Ты не дурак, – сказал он. – Тогда откровенность.
– Что урвешь тайком, твое, – дал он мне первый урок. – Но урвать получится мало и не сразу. И, чур, не попадаться. Закон торговли.
– И на хер ОБХСС, – сказал я.
– Верно, любчик, – сказал он.
И ушел. Я оглянулся. Маленький, на три квадратных метра, железный киоск. В отличие от цеха, киоск не был адом. Киоск был переносным адом. Летом он раскалялся до плюс 40, зимой леденел. Обогревать его нельзя было. Проветривать – тоже. Повернуться можно было с огромным трудом. Меня поставили торговать колготами, рубахами и носками. Лучше всего шли носки. Поэтому с носков я никакого процента не получал. О’кей. Я закурил и начал торговать. Торговал честно всю неделю, все пятнадцать часов, что надо было сидеть в киоске.
– Молодец, – сказал босс, – приучаешь контролеров к тому, что ценники не перевернуты…
На обратной стороне ценника продавец ставил свою цену, выше обычной. Если удавалось по-быстрому продать рубашку не за 10 баксов, а за 12, два бакса шли в карман тебе. Но горе тем, кого ловили со своими ценниками. Босс думал, что я приучаю контролеров к тому, что у меня все честно, и жду прекращения проверок. А потом наторгуюсь со своей наценкой всласть. Так он думал.
Но мой план был куда проще и элегантней.
В конце недели я просто взял всю наторгованную кассу – долларов пятьсот, – закрыл киоск и выбросил ключ. Бояться было нечего. Разумеется, меня не оформили на работу, меня там, попросту, не было, в этом киоске сраном. Претензии предъявлять было не к кому. А выбивать деньги силой этому говну духу бы не хватило. Ведь это был кооператор, а не бандит.
Я подумал об этом, ухмыльнулся, и ушел с рынка навсегда.
Поехал домой, принял ванную, оделся понаряднее и нацепил на себя свои замечательные темные очки. Оставил половину денег на столе.
Телефон зазвонил.
– Любчик, – сказал босс, – там какая-то недостача, мы волну…
– Ужасно, – сказал я, – но, боюсь, ничем не смогу помочь, ключ я потерял, на работу больше не выйду, а то в школе ругать будут и в угол поставят.
– А деньги я оставил все, как были, – сказал я.