Автор тот же
Шрифт:
— Грубо, товарищ адвокат! Хотя будем считать это проявлением твоей профессиональной интуиции. Жопа в нашем деле будет иметь огромное значение!
— Ты в переносном смысле? — Вадим продолжал шутить.
— Нет, увы, в самом прямом. — Дима стал мрачнее тучи. — Короче говоря, Перельман остался один. Но ненадолго. Лаборантка института, откуда его поперли, быстро прикинула, что сам Перельман тоже может стать средством передвижения, — и его на себе женила. Все произошло так быстро, что мы даже прохлопали. Узнали по факту. Жена так боялась потерять работу в Институте философии,
— Погоди, а вам-то что до этого? — не понял Вадим.
— Ни хрена себе! Нам-то что?! У этой фифочки папаша бывший инженер-танкист. Из-за нее Перельмана в Израиле будут вдоль и поперек просвечивать! Они же стопроцентно посчитают, что она наш человек. А он только локомотив. Из-за этой вертихвостки-туристки его в систему Минобороны Израиля не возьмут. А на фига тогда все это было затевать?
— Подожди, я уже ничего не понимаю! — Вадим тряхнул головой, будто это могло прояснить мысли.
— А ты не напрягайся! Это тебя мало касается. Дальше слушай. Короче! Поехал Перельман в Свердловск попрощаться с родней. Его „кошечка“ села за руль и ухитрилась насмерть задавить мужика. На „зебре“. Посередь дня и на глазах у десятка свидетелей. Вот ее и придется тебе защищать!
— Ты мне морочишь голову! Я никогда не поверю, что вы, при вашей информированности, вашем авторитете, вашем цинизме, не можете это дело прикрыть! — Вадим неожиданно для самого себя почувствовал дикую злобу к Соловьеву. Почему, сам понять не мог. Скорее всего, из-за того, что тот перекраивал чужие жизни, как ему хотелось, ломал людей, поскольку это было нужно, с его точки зрения, для страны.
— Прежде всего, перестань кипятиться. А насчет наших возможностей ты в данном случае ошибаешься. — Дима говорил подчеркнуто по-деловому, что сразу как-то успокоило Вадима, расслабило.
— Что значит — в данном случае?
— Вот мы и дошли до жопы! — Дима мрачно ухмыльнулся. — Задавила-то она не абы кого, а ценнейший кадр 2-го главка, контрразведки.
— Не понял? — Вадим с изумлением смотрел на Диму.
— Вот и я сначала не понял. А когда допер, от растерянности день пил! Представляешь, я пил целый день! Это при том, что в последний раз я надрался, когда диплом обмывали!
Вадим посмотрел на Диму с пониманием — сам он не пил с тех пор, как сел за руль. Боялся, что, не дай бог, какого-нибудь пьяницу собьет и, поскольку сам подшофе, вылетит из адвокатуры. Вот уже много лет с некоторой завистью смотрел Вадим на тех, кто мог себе позволить выпить и расслабиться. Однако забавно — в пьющей компании он ловил на себе взгляды не сочувственные, а как раз тоже — откровенно завистливые. Вадиму вспомнилась забавная история. Несколько лет назад они с женой по какому-то поводу поцапались. Когда Ленка исчерпала все разумные аргументы, она с раздражением выпалила: „Господи! Да что же ты за мужик такой?! Я тебя даже ни разу пьяным не видела!“ Вадим рассмеялся. Лена, поняв, какую глупость сморозила, тоже. На том и помирились.
— О чем задумался? — Дима заметил, что Вадим ушел в себя.
— Так, ни о чем. Правда! Продолжай.
— Выяснилось, что задавила наша фифа
— Почему?
— Да как ты не понимаешь?! — Дима чуть не орал. — Если человек побывал в „Лефортово“ и его выпустили — значит, он наш. Все, нет Перельмана!
— А как же Щаранский? Он тоже ваш? — Вадим поддел Диму с нескрываемым удовольствием.
— Щаранский — это другое. Хотя, честно говоря, — не знаю. Не мой уровень. — Дима ответил всерьез, не поняв издевку Вадима. — Короче! Коллеги дело фифы контролируют. Ментам яйца прижали по полной программе. Когда Перельман сунулся с деньгами, его чуть самого за дачу взятки не посадили.
— Ну а вы что, с коллегами договориться не можете? Или отправить Перельмана без фифы?
— Да в том-то и дело! Понимаешь, вероятность того, что у них есть западный „крот“, очень высока. Если мы сунемся — значит, расшифруем Перельмана. Иначе чего мы полезли? А без этой дуры он не поедет. Влюбился, видишь ли!
— Но у вас же начальство одно… — ошеломленно пробормотал Вадим.
— Да, но сходится все только у Председателя. А что там, ниже по цепочке, никто не знает! Я тебе больше того скажу! В моем главке про Перельмана знают всего несколько человек!
— И ты все это рассказываешь мне?! — Вадим был просто ошеломлен.
— Да, тебе! — Во взгляде Димы не наблюдалось ни улыбки, ни приветливости. — Во-первых, ты мне не оставил выбора! Я действительно считаю, что только ты можешь что-нибудь придумать. И второе. Я не шучу! Ты любишь Родину. Извини за высокопарность, но при всем твоем якобы диссидентстве и слабости к антисоветским анекдотам — ты наш человек Советский. И ты понимаешь, не можешь не понимать, что то, чем мы занимаемся, — не против народа, а во благо! Скажи мне, что я не прав, и мы забудем этот разговор. Клянусь, что тебе это ничем не грозит. Просто скажи. — Дима ждал.
Вадим молчал. Потом тоже абсолютно серьезно ответил:
— Понимаешь, Дима. Если бы не столько трескотни, причем неискренней и тупой, о патриотизме, о превосходстве нашего строя и так далее, я бы не стеснялся говорить: да, я люблю Родину. Но по-моему, так скажешь, и тебе никто не поверит.
— Не уходи от ответа! — Дима начал злиться. — Ты согласен, что без разведки страна не может обеспечивать свою безопасность?
— Согласен.
— Ты согласен, что смерть пидера, пусть и очень полезного, не может ставить под угрозу срыва сложнейшую операцию, сулящую нам решение важнейшей задачи?