Авторитет из детдома
Шрифт:
– Ни с кем я не разговариваю. Сам с собой, – он грустно посмотрел на дочь. – Прости меня за все. Я, наверное, плохой отец. Знаешь, я больше не настаиваю на том, чтобы ты вышла замуж за Лаврецкого-младшего. Это твоя жизнь – тебе и решать, как жить дальше. Как же я был неправ…
Тамара посмотрела на него, словно не решалась что-то сказать.
– Мы помирились? – спросил Гандыбин.
– Я хочу тебе кое-что сказать… Даже не знаю, с чего начать, – на глазах у девушки выступили слезы. К горлу подступил комок. Она закрыла глаза, медленно вдохнула и выдохнула, успокаивая себя. Важные вещи всегда трудно произнести вслух.
– Я
С одной стороны, они воспитали ее, любили. У нее было счастливое детство. Ее баловали, ни в чем не отказывали. Не узнай Тамара правду, все было бы по-прежнему: любящая дочь, любящий отец. А с другой стороны, получалось, что изначально ее удочерили ради банальной материальной выгоды. И все время лгали. Скрывали то, что являются неродными, что где-то далеко живет настоящий отец. Обманщики! Ведь замалчивание правды – тоже ложь, только более утонченная, невидимая, коварная.
– Дочка, мы хотели как лучше. Думали, зачем тебя травмировать? Родная мама умерла. Отец – уголовник. А мы – тут, рядом. Всегда поможем, поддержим…
– А вы не подумали, что у того человека тоже могут быть чувства? Что он может всю жизнь мучиться, зная, что где-то живет родная дочь, что он никогда больше ее не увидит. Я навещала его в больнице. Я заглянула ему в глаза и увидела столько боли и одиночества… Я… я… я не могу тебе простить.
– Что ж, – Гандыбин удрученно склонил голову. – Но ты все равно оставайся. Куда ты пойдешь? Ты мне как родная.
– У меня теперь есть к кому идти. Ему я сейчас нужнее. Пока.
Тамара поцеловала подполковника в лоб, вернулась в свою комнату, сложила в небольшую сумку самые необходимые вещи и покинула дом. Гандыбин обреченно смотрел на фигуру дочери, которая постепенно удалялась, пока окончательно не исчезла за воротами.
И бутылка опустела…
Гандыбин приехал в отделение где-то после обеда, и злой как черт. Сотрудники ОВД старались делать вид, что ничего не произошло, однако за спиной у начальника перешептывались и строили сочувствующие мины. Осуждать его никто не смел – почти у всех так или иначе рыльце было в пушку. На одну зарплату жили разве что зеленые новички, которые еще не пообтерлись и не вникли в «суть» работы и службы. Либо такие, как Анкудов, – наивные герои-одиночки, обреченные на презрительные шуточки со стороны коллег и жизнь впроголодь от зарплаты до зарплаты.
Весь ОВД после случая в «Парадизе» стоял на ушах. В курилках возбужденно обсуждали варианты возможных взысканий. Например, ограничится ли возмущенное руководство головой только начальника – или будут шерстить всех, делая вид, что «зачищают» только нечистых на руку полицейских. Вопрос оставался открытым. С одной стороны, раскрыть еще пару оборотней в погонах и заработать себе премию и повышение никто не откажется. С другой стороны, это значит допустить еще большее падение престижа полиции, очередную шумиху в прессе. В области могут быть недовольны обнародованием подобных фактов. Разве что сигнал о «зачистке» поступит из министерства…
Размашистым шагом и с гордо поднятой головой прошествовав в свой кабинет, подполковник попросил секретаршу принести кофе и минералки. Сам же достал
Пытаясь сконцентрироваться и наконец-то составить план ближайших действий, подполковник сел в кресло и закурил сигару. Клубы дыма поплыли по кабинету. Секретарша занесла кофе и воду.
– Оксана, пригласи ко мне эксперта по убийству Грубина, – заставил себя улыбнуться девушке подполковник.
Дело вызывало у Гандыбина очень много вопросов. Грубин вместе с Волчеком были заняты в доме Индуса поисками общака – по его поручению. И смерть одного из них не могла быть случайной. Видно, кому-то очень не нравится, что полиция орудует в доме авторитета.
– Добрый день, товарищ подполковник, вызывали? – в кабинет вошел сухопарый мужчина лет пятидесяти, с залысинами, в мятых брюках и несвежей футболке с «Битлами».
– Петренко, что за форма одежды?!
– Так жара, товарищ подполковник, – без тени смущения отозвался эксперт.
– Ладно, проехали… Что там у вас с убийством нашего сотрудника? Накопали чего? Вычислили подозреваемых?
– Знаете, довольно странная ситуация вырисовалась. Вначале мы думали, что действительно в деле старшего лейтенанта Грубина имеет место быть криминал. Но после тщательного осмотра тела оказалось, что у старлея остановилось сердце – из-за того, что его придушила змея, – эксперт несколько виновато посмотрел на подполковника. Он понимал, что начальнику нужен обвиняемый, а не какая-то экзотическая рептилия.
– Какая змея? Что за чушь ты несешь, Петренко?! Ты перегрелся на солнышке в парке, улики собирая, или как? – взбесился Гандыбин и вскочил с кресла.
– Товарищ подполковник, позвольте уточнить, не змея, а удав. – Вытянул руки по швам эксперт.
– Да мне все равно, удав-шмудав… Хоть бегемот. Что ты мне лапшу на уши вешаешь?
– Я, признаюсь, вначале сам не поверил. Несколько раз сверялся, звонил специалистам. Они только подтвердили мою версию. Дело в том, что нам еще в академии профессор Яковлев, большой специалист по криминалистике, описывал похожие симптомы: сдавленная грудная клетка, сморщенные легкие, остановка дыхания… Профессор несколько лет проработал по всему миру: в Бразилии, Индии, на Кубе. Поэтому ошибки быть не может. Это точно удав.
– А теперь скажи мне, откуда в средней полосе России может быть удав?
– Трудно сказать. Сейчас люди в квартирах столько всякой живности держат. Купят червячка, а он возьми и вырасти под два метра – вот в унитаз и смыли.
– Вася, попроси у Оксаны что-нибудь от головы себе, ты точно перегрелся, по кустам лазая. И не попадайся мне на глаза в ближайшее время.
– И крокодилов, и тарантулов, и тигров, – бодро продолжал перечень эксперт. Плюс еще, возможно, змея сбежала из какого-нибудь зоопарка или от торговцев животными.