Айгирская легенда
Шрифт:
На этой «люльке» и передвигаются по канату на ту сторону. «Люлька» была сделана из дощечек и проволоки. Похожа на детские качели.
Я посмотрел на поток, на канат, на «люльку», и по спине мурашки пробежали… Надо быть настоящим циркачом, чтобы отважиться на такое рискованное мероприятие. Да, этот водяной плацдарм не возьмешь никакой техникой. Впору просить у воинов понтоны, чтобы, как в боевой обстановке, навести временную переправу.
Главный инженер мехколонны № 11 попросил меня сфотографировать его на
На обратном пути в автобусе уже громко не разговаривали. Не спорили. Не горячились.
Изгородин откинулся на спинку сиденья, сдвинул на затылок шляпу, расстегнул куртку. Поглядывал на Тюменева. Тот ни на кого не глядел, ушел в свои мысли. Он сидел возле двери на одиночном сиденье, положив руку на нижнюю перекладину стояка, за которую обычно держатся, когда выходят из автобуса. Ладонь с длинными пальцами висела отвесно, покачиваясь как бы сама собой, не в такт толчкам автобуса. Высокая худощавая фигура главного инженера треста как бы сломалась на сиденье.
Вспомнил, как недавно Николай Викторович говорил мне: «Когда перевелся в трест и узнал, что Изгородин тоже здесь, обрадовался. Свой человек. На него можно положиться!» Тюменев знал его еще по прежней совместной работе. «Свой человек». Однако достается — никаких поблажек. Что — поблажек? Положенного не допросишься. Но не пошумишь — не получишь. Изгородин думал: вот сейчас подходящий момент заикнуться о нуждах поезда, о технике. Но в то же время — тянул. Попасть под горячую руку тоже не хотелось.
Машина шла натужно, и все ждали — вот-вот опять «сядет». И тогда «загорай». Особенно волновался шофер: за Архангельском, на полпути к Шареевской переправе, ему нужно еще захватить бригаду Захлебина, которую он утром забросил на объект.
Наконец Изгородин не вытерпел, завел разговор о том, что техники у него не хватает, новой, современной техники, и что трест должен войти в положение, выделить.
— Не проси, не будет! — отрезал Тюменев, даже не повернув головы.
— Ясно. Субподрядчикам можно, а нам — нет! Почему?
И вдруг под полом машины послышался какой-то треск. Вездеход встал. Шофер выскочил из кабины, заглянул под нее и с виноватым видом подошел к открытой двери.
— Полетела коробка передач! Приехали…
— Ну вот! Последнюю машину потерял, а новой не выпросил!
— И бригада Захлебина ждет…
Автобус-вездеход на буксире вместе со всем начальством дотащил до Архангельского опять-таки случайно подвернувшийся «Урал», принадлежащий одной из мехколонн. «Выручают» все-таки субподрядчики!
Дальше
Начальник едет, а где их автобус? Уже больше часа ждут. А еще до парома добираться, да и после, до Карламана, сколько. Непорядок, товарищ Изгородин! Они узнали его машину и глядели на нее, поворачиваясь на рельсах.
Когда газик переехал пути и стал скатываться вниз по дороге, Изгородин попросил шофера остановиться. Вылезая, то ли ему, то ли сам себе сказал:
— Неудобно проезжать мимо. Надо объяснить…
Он подошел, поздоровался. Рассказал, что случилось, расспросил о работе. Заверил, что тут же, как только приедет, пошлет за ними машину.
Вроде, полегчало на душе, как поговорил с рабочими. Словно совесть очистил.
…Конец рабочего дня настигает Изгородина неожиданно. Ибо не думает Изгородин о нем, не ждет, не замечает, весь в работе.
Влетает в кабинет запыхавшийся главный бухгалтер. Даже дверь за собой не закрыл. Трясет листками бумаги.
— Сделали? — спокойно спрашивает Изгородин.
— Да. Но надо отпечатать!
— Печатайте!
— Машинистка отказалась!
Голос главбуха сорвался на крик. Он негодовал. Видно, поругался только что с машинисткой, но ничего не добился. И вот ждет от Изгородина решительных, мер. Из-за какой-то машинистки срывается важное, неотложное дело!
— Как отказалась?! — в свою очередь возмутился Изгородин. — Позовите!
— Не идет… Говорит, рабочий день окончен… Прикажите ей!..
Изгородин посмотрел на часы. Усмехнулся. Развел руками:
— Верно, шесть часов… Приказать я уже не могу. Могу только просить. Идите, скажите ей, что Изгородин просит отпечатать, скажите, что просит…
Главный бухгалтер не понял вначале. Стоял и недоуменно глядел на Изгородина. Потом ушел, недовольный. Преподнес Изгородин урок вежливости и производственной педагогики не машинистке, а ему, главбуху! Просить вместо того, чтобы приказывать!
Вернулся главный бухгалтер через некоторое время с отпечатанными листками. Совсем другим человеком вернулся. Довольный. Спокойный. И дверь за собой закрыл.
Сохранилась в моих блокнотах запись, сделанная на одном расширенном совещании. Совещание вел управляющий трестом Ф. Г. Харисов. Речь — все о тех же мехколоннах да мостовиках. Выступает представитель одной из мехколонн, оправдывается, то да се, как по-писаному, легко говорит, виноваты, мол, исправимся теперь…
Р.Г. Харисов спрашивает:
— А где вы были раньше?
— Ошиблись…
— Сколько лет вы на стройках?
— Двадцать…
— Пора бы и не ошибаться!