Айрин, графиня из Бездны. Книга 2
Шрифт:
Барон вернулся домой лишь поздним вечером.
— Есть новости? — спросил Велингвар, садясь за стол. Управляющий в ответ покачал головой.
— Ничего, что требовало бы вашего внимания, господин барон.
Маленькая девочка, сжавшись в комок, сидела на полу в хижине, а снаружи бродило одно из тех чудовищ, что водятся в Лесу. Девочка знала, что в доме чудовище её не достанет, и что тут можно выжить. Можно спрятаться от кошмара, что творился там, в другом Свете.
Путь сюда был непрост. Сначала была боль — и стойкость. Девочка терпела, потому что раньше испытывала подобное. Но боль усиливалась и усиливалась,
Но тот, кто её мучил, знал своё дело. Боль становилась сильнее, а исцеление — слабее. Наступил момент, когда девочка почти сдалась. Тогда ей на помощь пришла ненависть. Уже готовая просить смерти, она вспомнила родителей. И поняла, что если сейчас умрёт — то все их усилия будут напрасны. Все их надежды — не сбудутся. Исчезнет сама память о них, и их детях, и уже никто не узнает, что они вообще жили. Всё, что они сделали — канет в небытие, будто бы их и не существовало.
И тогда девочку затопила чёрная, бездонная ненависть к человеку, что пытался окончательно изничтожить её родителей. В своей ненависти она проклинала его, грозила, представляла, что с ним сделает — и не чувствовала своей боли. А чудовище в ответ старалось всё больше и больше, и в какой-то момент сознание не выдержало, и покинуло девочку. Она очутилась здесь, в домике в Лесу, и никакие усилия не могли её отсюда вывести. Там, за стенами, звучали проклятья, слышались звуки ударов и треск костей, но девочка оставалась внутри.
Она потеряла счёт времени, и не знала, сколько тут провела. Но однажды голоса снаружи зазвучали громче, отчетливее, они достигали девочки — и она сжалась в углу, боясь, что и это её укрытие падёт.
— А что тебя удивляет? — слышалось ей — Она теряет разум от боли.
— Это всё целительница! — при звуках этого голоса девочка вжимала голову в плечи — Не может толком ничего сделать. Вы смотрите, Госпожа!
— Что ты мне суешь?
— Зубы девчонки. Она даже их не смогла приживить.
— Я пыталась — раздался плачущий голос в отдалении.
— Что с тобой? Он тебя трогал?
— Нет, госпожа — ответил жалобный голос — Но девочка… она так кричала…
— Зубы, Госпожа…
— Да выкини их! Или оставь себе. А что у неё с пальцами?
Плач усилился и перешел в жалобный шепот, но голос чудовища заглушил все.
— Видите! Вот так она их нарастила — а ведь это всего лишь пальцы!
— Ты ломал ей руки?
— Она сама — когда билась.
Это говорят про неё, поняла девочка. Это она сломала себе руки, когда ей выдергивали зубы.
— А шрамы! Я ведь ничего толком и не сделал…
— Ты слишком сильно резал.
— Сильно? Вот такие полоски, Госпожа! Едва хватило…
— Довольно! Отойдите все, сначала я займусь телом.
Девочка, сидевшая в хижине, почувствовала, как меняется всё вокруг. Как реальность расплывается. Как уходит страх. Как её саму охватывает покой и легкость.
— Благодарю, Госпожа — забормотал чудовищный голос — Это же идеально…
— А теперь, — продолжил звонкий голос — Займёмся её разумом.
Снаружи полился свет. Девочка увидела, как тают стены её дома. Как растворяется
— Далеко же ты забралась, — голос звучал отовсюду, будто бы заменяя собой свет. Всё вокруг окончательно растворилось, исчезло, и Аури, возвращаясь в реальность, не смогла сдержать слез.
— Ну как, ты еще не решилась на смерть? — Русалка, стоя над ней, внимательно вглядывалась в синие глаза.
— Жить — прошептала Аури, собрав всю свою волю в кулак — Я буду жить. Ты обещала мне жизнь.
— Сильная — с уважением кивнула Русалка — Как и должно быть. Ты не сломил её, Бранд.
— У меня ещё есть время — мрачно отозвался тот.
— Два дня. А потом её душа и разум отойдут мне.
— А тело? — жадно спросил Людоед.
— Делай с ним что хочешь — отмахнулась Русалка — Но больше я её лечить не собираюсь.
— Ничего — радостно произнес Бранд — Сейчас моя целительница наберётся сил, и продолжим. Она теперь опытная, она теперь будет стараться, верно?
Русалка оглянулась, и Айрин увидела позади женщину — ту, что дарила ей исцеление. Ту, что помогала ей жить. Сейчас эта женщина, с покрасневшими глазами, сутулившаяся, вздрагивающая от громких звуков, мало походила на ту благородную даму, что приходила в Дом Стражи. Русалка, вздохнув, с сомнением покачала головой, и обратилась к Людоеду.
— Могу посоветовать вот что…
Айрин, не слушая этот страшный разговор, прислушивалась к своему телу. Языком она нащупала передние зубы — они были на месте — и едва не заплакала от разочарования. Она считала, что пережила четыре раза, и их осталось на четыре меньше, но теперь — всё заново. Эта пытка была мучительнее прочих, кровавая и растянутая, заставившая Аури желать смерти.
— …если они придут — я же оставила тебе Архана.
Следующие слова говорил голос Людоеда, и Аури невольно сжалась. Но голос был странным, молящим и подобострастным.
— Хотя бы время выиграет — ответила девочка — И помни, если она не попросит смерти — не смей её убивать. Даже если не сможешь унести. Ясно?
Аури поняла, что означает «они придут» и надежда вспыхнула в ней с новой силой.
— Ну а ты что же? Выдержишь? — участливо спросила та, что называли Госпожой.
— Бывало… — прошептала пленница, не найдя в себе сил закончить фразу. «Бывало и похуже» — хотела ответить она, но это была ложь. Хуже в жизни Аури не было никогда. Ей часто приходилось терпеть боль — это верно. Но ещё никогда боль не была такой сильной. Никогда прежде отчаяние так не захлестывало девочку, никогда прежде Аури не хотелось выть от безысходности. И всё-таки три вещи поддерживали Айрин — ненависть к Людоеду, лечение целительницы и обещание Русалки.
— Сколько… — прошептала Роу, и Русалка поняла её вопрос.
— Ты провела здесь больше двух дней. Когда пройдёт сегодняшняя ночь, тебе останется всего ничего.
«Я выдержу! Я выживу! Я отомщу!» — думала Аури, глядя, как Людоед, облачившись в грубые рукавицы, подносит иголку к огню.
«Я выдержу. Я выживу. Я отомщу» — думала Аури, глядя, как накаляется и краснеет металл.
— Я выдержу. Выдержу. Выдержу. — шептала Аури, стараясь унять дрожь, а Людоед с раскаленной иглой в руках шел к её закованному телу.