Айседора
Шрифт:
— Какой ты глупец. Даже не пытаешься спастись.
— А какой в этом смысл? — спросил Элиас, снова взглянув на Диомеда, и тот скривился. — Где она? Если суждено умереть, пусть последний удар сделает она.
— Многие заслуживают нанести тебе последний удар, человек. — Бледный вампир слегка повернул голову Элиаса в сторону молодого мужчины, который сидел на помосте справа. — Итон?
Вампир на троне глянул на человека с такой ненавистью, что Элиас должен был бы скукожиться и умереть на месте.
— Отдай его Айседоре. У неё хватит сил, чтобы восстановить справедливость от имени моего Таноса.
Теперь Элиас знал, кем был этот вампир. Старейшина, господин того, кто попал под его нож в кабинете. От ощущения победы Элиас почувствовал удовольствие, которое походило на сильный, ранее не испытанный кайф. Но вид того, кто явно скорбел об утрате, вызвал внутри вину, которая губительно подтачивала решимость, и без того давшую трещины.
— Айседора! — позвал Диомед свою первообращённую.
И тут всё изменилось. На помосте появилась Айседора Никитас, обутая в шикарные высокие сапоги, сексуальнее которых Элиас в жизни не видел.
Кожаные, покрытые шипами, они чулком обтягивали стройные ноги до середины бедра. Сапоги с лёгкостью можно было использовать для убийства, ударив каблуком или шипом прямо в сердце. А с учётом того, что в прошлом Элиас делал всё, чтобы ей угодить, вполне возможно, что вампиресса как раз об этом и думала.
Чёрный жакет, повторяющий каждый великолепный изгиб тела, застёгивался на медные пуговицы, ряд которых начинался над левой грудью и, пересекая лиф по диагонали, опускался до талии, где материал собирался в мелкие складки. Но в отличие от коротких мужских пиджаков, которые шились, чтобы идеально сочетаться с нижней частью костюма, полы жакета Исы сзади удлинялись, доходя до самой земли в виде некоего плаща, а спереди открывали вид на чёрные кожаные брюки, обтягивающие как вторая кожа.
Волосы Айседоры цвета воронова крыла спадали на плечи мягкими волнами. Встретившись с Исой взглядом, Элиас подумал только об одном: она его истинная богиня и ангел смерти, от вида которого захватывает дух.
«Как же ужасно он выглядит,» — такой была первая мысль Айседоры, спускавшейся по ступеням к Диомеду. — «Он прекрасен». — Вторая.
Лицо Элиаса исказилось, скорее всего, от боли, но когда их глаза встретились, Айседора ощутила, как возникшая между ними связь снова отозвалась глубоко в сердце.
С ответственностью за весь свой вид, которая давила непомерной тяжестью, Иса остановилась возле своего господина. Вот он. Долгожданный момент отмщения. Ей развязали руки, позволяя нанести последний удар и подтвердить своё положение, отомстить за Таноса вместо Итона, который ещё слишком слаб для реванша. Но при виде Элиаса, волосы которого — когда-то чернильно-чёрные — подёрнулись серебром, решимость Айседоры ослабла. Она прикасалась к этим волосам. Запускала в них пальцы и сжимала, пока Элиас вбивался в неё, шепча о желании жить и умереть, не покидая её. Воспоминания усложняли намеченную задачу.
«В чём дело, моя Иса? — В её сознание вторгся Диомед. — Скажи,
На какую-то долю секунды Айседора задумалась, а потом потянулась к руке Элиаса, той, где был сломанный палец. Она сжала раздробленную фалангу, и Элиас вскрикнул от боли. Затем повернулась к своему старейшине со злобной ухмылкой.
— Хочу то, что у него осталось. Время, — прошипела она и стиснула ладонь сильнее.
Серебристые глаза Элиаса сверкнули. В глубоко тлевшем огне читались презрение, похоть и… что-то ещё, невозможно было понять.
— Мне нужно время, чтобы рвать его, мучить и пытать. Как он делал это со мной.
Просиявший от гордости Диомед спросил:
— А потом?
Одобрение вампиров с трибун наполнило Ису силой и желанием пить кровь, трахать и убивать. Она облизала губы.
— А потом я нанесу последний удар. — С этими словами она притянула Элиаса ближе, сжав в кулаке другой руки его рубашку, и проговорила: — Когда я с тобой закончу, ты пожалеешь, что не умер раньше.
С упрямством, которое по мнению Исы было вызвано заблуждением и неразумной решимостью, Элиас ответил:
— Возможно. Но я не умру.
Сдерживая кипевшую внутри ярость, Айседора наклонилась к его уху и медленно лизнула упругую раковину. Солёный вкус ударил по рецепторам, и вампирессе пришлось напомнить себе о своей цели.
— Вряд ли смогу когда-нибудь понять причины твоей жестокости. Но кое-что знаю точно — я не смогу тебе помочь. Ты умрёшь. И за что?
Элиас повернул лицо, и Айседора удивлённо приоткрыла рот — в его глазах светилась глубокая неприкрытая любовь.
— За любовь не к той женщине.
На последних словах Иса испытала такой же шок, что и Элиас, судя по его лицу. И не задумываясь больше ни на секунду, она вместе с пленником исчезла из зала.
Парис сидел у дальней стены камеры на узкой скамье. Он больно прикусил кожицу возле ногтя большого пальца и выругался, убрал руку ото рта и засунул её под ногу, не переставая нервно стучать пяткой по полу.
С момента, когда увели Элиаса, казалось, прошла целая вечность. Хотя это могли быть и игры разума. Как бы там ни было, но Парис был уверен, что ещё немного и сойдёт с ума.
Встав, он уже собрался колотить снова в дверь, но тут она распахнулась и в дверном проёме появился огромный силуэт того самого вампира-громилы… но без Элиаса.
«Чёрт. Вот чёрт! Где он? Он мёртв?»
Вампир вошёл в камеру, и Парис попятился. Споткнувшись о скамью, он приземлился задницей на сиденье, а громила в этот момент отстегнул его цепь. И продолжил приближаться. Сердце в груди забилось быстрее, глаза затуманились. Стараясь успокоиться, Парис поднёс руки ко лбу, и почувствовал в голове глухой стук. Сначала Парис решил, что это в ушах отдаётся его собственный пульс, но чем ближе подходил вампир, тем больше рос внутри страх, усиливая звук до такой степени, что казалось, будто он очутился на каком-то концерте возле низкочастотного динамика.