Азарт и страсть
Шрифт:
– Это мне? – Как странно. Это, конечно, не предложение тайного свидания, чего можно было ожидать от кого-то из джентльменов, собравшихся здесь. Корявый почерк говорил, что письмо пришло из Лондона.
Слуга удалился, а она, немного растерявшись, продолжала смотреть на конверт. Никого не было за этими стенами, кто бы мог написать ей. Слишком рискованно открывать конверт здесь, в присутствии гостей. Эмма поднялась и направилась к дверям.
Она думала, что Сомерхарт идет за ней, и эта мысль заставила ее идти быстрее,
Эмма завернула за угол массивной лестницы и вдохнула пропитанный лимоном воздух. В детстве так пах ее дом, когда паркет натирали полиролью, но это было еще при жизни матери. Потом дом пропах табаком.
Быстро вскрыв конверт, она узнала почерк Бесс.
Ее пульс участился. Вор. Разбитое окно. Ничего не украли. Ничего не пропало. Какой странный вор. Или не вор вовсе.
Мэтью, будь он проклят! Это был он.
Что ей следует делать? Здесь, конечно, ничего. Она должна вернуться в Лондон и постараться переубедить его, но как?
Сердце ее бешено заколотилось. Ей нужно продержаться еще несколько недель. Если бы она могла убедить, умаслить его, пообещав, что вернется в Чешир и подумает о замужестве…
Или, может быть, пришло время сдаться? Если ее арестуют, все ее деньги уйдут на взятки и гонорары адвокатам. Но у нее их пока недостаточно. Зачем тогда рисковать всем, если она останется с тем же, что у нее было до приезда сюда? Тысяча фунтов поддержит ее в течение нескольких лет, но у нее нет ни ремесла, ни постоянного дохода и абсолютно нет намерения требовать помощи от других.
Но пока в ее руках недостаточная сумма.
Эмма смяла записку и, завернув за угол, пошла по главной лестнице. Мистер Джонс соберет ее деньги и сохранит их до того момента, когда она сможет забрать их. Она доверяла ему. Но она больше не может пользоваться его добротой. Если он узнает правду, то его реакция будет точно такой же жесткой, как любого другого джентльмена из тех, что окружают ее. Злость. Наказание. Они захотят поставить ее на место. У нее нет желания ждать, пока правда откроется.
Сложить вещи? На это уйдет не больше часа. Что ж, тогда она может поспать и успеет до рассвета собраться.
Глава 8
Никогда прежде Эмма не задумывалась над тем, как переменчиво время. Как минута может обернуться мгновением, а ночь тянуться неимоверно долго.
Этой ночью ожидание и страх снова и снова терзали ее душу, и время, казалось, остановилось. Она ощущала дрожь и усталость и не могла спать. Да и зачем? Кто знает, принесет ли сон облегчение? Хотя до рассвета оставалось еще несколько часов и она могла бы поспать часа четыре.
Она хотела, чтобы страх прошел. Страх рождал сомнения, а сомнение – худшее в этой игре.
Заключенная в пространстве комнаты, Эмма решала: то ли ей и дальше ворочаться на смятых простынях, то ли… Она предпочла
Ей не следовало вообще приезжать в Лондон. Что, если она потеряет все, включая собственную свободу? Так много сомнений…
Эмма зашагала быстрее, бездействие выводило ее из себя. Она должна что-то сделать.
Так много сожалений…
Может быть, ей следовало остаться в Чешире? Но Мэтью не желал мириться с ее отказом. Он стал таким агрессивным, таким несносным. И даже спустя месяцы после смерти дяди, Эмма, всякий раз проходя мимо дядиного дома, ощущала свою вину. Если бы она не ушла в ту ночь, если бы осталась дома, то могла бы спасти его, когда начался пожар…
Она потерла рукой мокрое от слез лицо. Увы, смерть дяди не была для нее единственным горем. Она уже знала, что такое потеря. Ее брат погиб, и в этом она тоже видела свою вину. Она знала об опасности, знала, что отец пьян, и позволила ему взять Уилла кататься. Она совершала ошибки, от которых пострадали другие.
Уилл… Его тело было таким холодным. Неподвижным и мертвым.
– О Господи, помоги! – молила она. – Пожалуйста! – Боль в груди не желала ослабевать. Вина, как змея, жалила ее душу. Эмма подошла к окну и подняла скользящую раму.
Морозный воздух ворвался в комнату, охлаждая ее разгоряченную кожу. Ветер прижал рубашку к телу, окутав ее холодом. Эмма с такой жадностью глотала холодный воздух, словно тонула в воде. Она вдыхала его отчаянными глубокими вдохами.
Наконец дыхание пришло в норму, и она прислонилась к подоконнику.
Ей необходима разрядка. Вот в чем дело. Что-то, что бы отвлекло ее от ее мыслей. Если она сможет выдержать эту ночь, она сможет урегулировать все проблемы в Лондоне или по крайней мере незаметно исчезнет из города. Нужно только выдержать эту ночь. Продержаться. Преодолеть эти трудности так же, как она преодолела другие.
Эмма потянулась вперед, ее плечи коснулись стекла. Она подставила ночному воздуху шею. Она не знала, почему холод успокаивает ее, не понимала, почему она находит зиму такой желанной и привлекательной. Она только знала, что все остальное душит ее, вытесняя кровь и воздух из тела. Но, уйдя отсюда, она смогла бы дышать.
И, как ни странно, она могла дышать, когда рядом был Харт. Даже когда они постоянно спорили, даже когда он подталкивал ее к тому, чего она не хотела.
«Прикажи мне встать на колени».
Эмма испустила глубокий вздох, затем медленно, насколько могла, набрала в легкие свежего воздуха.
Она не могла рисковать. Ситуация становилась слишком опасной. Она не могла пойти в его комнату и позволить ему прикоснуться к ней. Ее желание было тонким, как паутина, измученным отчаянием и ранимостью. Но Харт, несомненно, мог дать ей то отвлечение, в котором она нуждалась.