Азовский гамбит
Шрифт:
Впрочем, каяться и сдаваться поспешили далеко не все. Немалое число горожан успевших сбиться в крупные, числом до нескольких сот бойцов шайки вовсе не желали прекращать столь прибыльное дело как разбой и уж тем более возвращать награбленное. Укрепившись в самой бедной замосковорецкой слободе, которую так и называли «Голутвенной» и подмосковном селе Семеновском, они соорудили по их окраинам нечто вроде баррикад и сели в крепкую оборону.
– Эй, православные, царь идет, бегите, – крикнул всколоченный рябой мужичонка, – не то все на кол попадем!
– Стой, курвины дети! – заорал на вздумавших было последовать умному совету выбившийся во время погромов в атаманы
– Нет, – покачал кудлатой головой соглядатай. – Иноземцев не видать. Дворянская конница с ним.
– Ты что мне перечить вздумал! – разъярился главарь. – Чем наши кровопивцы лучше латинских? Такая же сарынь [26] и бить их нужно так же!
25
Ярыга – служитель в Приказе. Полицейский. Ярыжка – тоже самое, только младший.
26
Сарынь – сволочь. (устар.)
– Как же, бить, – угрюмо отозвался чернобородый Семен, служивший некогда в стрельцах. – Они, чай, в бронях да с огненным боем. Не сдюжим!
Правда, наученный прежним горьким опытом он не стал кричать и доказывать свою правоту, а напротив, постарался незаметно ретироваться. Поучаствовав в разграблении нескольких лавок в Китай-городе, он успел разжиться кое-чем ценным и теперь вовсе не собирался складывать буйную голову под саблями царских ратников.
На его счастье, Харламов не заметил этого маневра, поскольку в этот момент давал наставления своему подручному.
– Слышь, Кузьма, возьми десяток ребят, да подпалите несколько изб.
– Так ведь пожар начнется – изумился тот. – Мужики свои халупы тушить кинутся, кто же тогда с немецкими прихвостнями драться станет?
– Вот и хорошо, вот и ладно, – оскалился Ванька. – Неразбериха начнется, глядишь, не до нас им станет. А мы тем часом и уйдем!
– Сделаю, – осклабился сразу же повеселевший подручный и побежал исполнять приказ.
– Ступай с Богом, – напутствовал его главарь, после чего развернулся к остальным и стал искать глазами Семена.
– Эй, православные, где этот, как его, чернобородый?
– Да, кажись, только что тут был, – разводили руками восставшие.
Хотя остро вспыхнувшее недовольство народа было направлено против иноземцев вообще и беженцев в частности, главными пострадавшими как всегда оказались русские. У кого-то сгорел дом, кому-то разнесли лавку, третьего во время поисков всеобщей гармонии и справедливости ненароком проломили голову и так по всей Москве.
Беженцы, настрадавшись в своих Европах, конечно, получили на орехи и у нас, но большей частью сумели уцелеть, затворившись на Кукуе и иных слободах, куда их разместили по прибытию. Главную роль в спасении их сыграли совместные усилия рейтар и мушкетеров фон Гершова, стрельцов Стремянного полка Пушкарева и так вовремя прибывшего боярина Вельяминова, взявшего в самые горячие часы на себя заботу о столице моего царства и защиту многих тысяч новоприбывших переселенцев.
А вот члены Боярской думы себя, мягко говоря, не проявили. Большинство из них или в панике бежали из столицы, или, похватав самое ценное, заперлись вместе с домочадцами в Кремле, усиленно делая вид, что происходящее за речкой Неглинной их никак не касается.
Войдя в город мы, первым делом рассеяли толпы бунтовщиков, осаждавшие Кукуй. Наслышанные о богатствах тамошних обывателей, они все это время упорно пытались его захватить, но, наткнувшись на упорное сопротивление, раз за разом откатывались. Тем не менее, соблазн оказался столь велик, что алчущие иноземной крови, а паче всего чужого добра? упорно не желали добровольно расходиться, пока перед ними не появилась дворянская конница.
Трудно сказать, на что рассчитывали восставшие, но вид суровых и вооруженных до зубов ратников, да еще и во главе с самим царем сильно охладил их пыл. После первого же данного нами залпа, большинство восставших начали разбегаться, бросая на ходу оружие, и лишь самые упертые попытались оказать сопротивление, но были разом сметены и перебиты. За остальными вскачь бросились размахивающие саблями всадники поместной конницы, соревнуясь между собой, кто больше приведет пленных.
– Вот что, господа хорошие, – предупредил я их еще до начала боя. – Помните, что все бунтовщики суть мои подданные, а стало быть, все равно, что дети. Заблудшие, бестолковые, но дети. А посему приказываю зверств не чинить, кровь без надобности не лить, малолетков не бить, с бабами не воевать! Всем понятно?
– Может лучше посечь крапивное семя? – осторожно поинтересовался некстати высунувший нос Грамотин. – Другим для острастки.
В другое время я послал бы дьяка ко всем чертям, чтобы не умничал, когда его не просят, но теперь на меня смотрели сотни людей, взявшихся ради меня за оружие, и в глазах их читался тот же вопрос.
– А подати, когда все уляжется, ты платить будешь? – осведомился я, после чего обратился уже ко всем. – Вот что, господа дворяне и дети боярские, я вам скажу. Государство наше велико и обильно, много в нем земли и лесов, а также богатств всяких, но вот народа мало. И не стоит его попусту губить. Поэтому действовать будем так. Коли бунтовщик милосердия нашего не ценит и сдаваться не желает, бейте его без всякой жалости! Но уж если он сдается, так придержи саблю…
– И тех, кто душегубством отметился тоже миловать прикажешь? – криво усмехнулся серпуховский дворянин Алексей Жилин.
– А вот для этого, слуги мои верные, есть Разбойный да Земские приказы и суд. Проведут дознание и если вина есть, то накажут. Самых злых смертью, иных ссылкой, прочих посекут для порядка, а кого может и так отпустят. К примеру, в Сибирь на вечное поселение. Пусть тоже пользу по мере сил отечеству нашему приносят!
– Ишь ты, – покрутил головой помещик. – Ну да на все твоя царская воля. Прикажешь казнить, будем казнить, а нет и так ладно.
– Тогда с Богом! – велел я, а про себя подумал, что если позволить сейчас бессудные расправы, то до зачинщиков следствие может и не доискаться.
Получив приказ, конные дворяне двинулись на ходу разворачивая строй. Сначала шагом, потом перешли на легкую рысь, а перед тем как врубиться в толпу бунтовщиков перешли в галоп. Те, у кого имелись в ольстрах и за поясами пистолеты, разрядили их по мятежникам, а потом пустили в дело сабли и пошла потеха.
Восставшие, правда, тоже оказались не лыком шиты. Хотя настоящих копий у них за редким исключением не имелось, прочим вполне хватало дубин, оглобель и вывернутых из заборов кольев. Многие москвичи довольно ловко владели этим эрзац-оружием и сильными ударами ухитрялись вышибать боярских детей из седел, а потом на них наваливались с топорами остальные.